Работа № 2
СМЕЯТЬСЯ РАЗРЕШАЕТСЯ...
-1-
Дорожная грязь мерзко хлюпала под ногами, замедляя и без того неспешное продвижение колонны. Время от времени бурая жижа из-под колес повозок обдавала фонтаном брызг плащи бредущих за ними воинов. Моросящий четвертый день подряд дождь промочил абсолютно все: одежду, обувь, продукты и, даже, табак в кисетах.
Зорг угрюмо брел рядом с повозкой, придерживая одной рукой завернутое в кожу дракона, прыгающее вместе с повозкой на ухабах, тело своего друга Гая. За эту кожу и масло для бальзамирования Зорг отдал кучу золотых монет, но они с Гаем поклялись друг другу, что в случае смерти одного из них, второй доставит тело домой для захоронения в родной земле.
Перевалив через пологий холм, отряд увидел вдалеке шпиль на башне ратуши Лонгхольма. Но особой радости это событие ни у кого не вызвало. Зорг вздохнул и в который раз под плащом взвесил в руке нагрудный кошель с золотом. Такого неудачного военного похода не было уже лет десять. За восемь месяцев непрерывных баталий отряд потерял сорок два бойца из сотни. А трофейного золота должно хватить в лучшем случае лишь на скромное существование в предстоящие зимние месяцы.
А ведь были времена, когда они на двоих с Гаем привезли сундук с золотом и драгоценностями - отбитую у гномов казну клана. События той незабываемой зимы сохранились в легендах, рассказываемых завсегдатаями в таверне у Барфоса да бесстыжими девками с рыночной площади.
Предаваясь воспоминаниям, Зорг еще трижды шумно вздохнул и дважды пощупал кошель с золотом, прежде чем колонна подошла к главным воротам Лонгхольма. Ворота были закрыты.
Сверху со сторожевой башни, возвышающейся над почерневшей от времени крепостной стеной, раздавался жизнерадостный хохот стражников из отряда Гаслана. Судя по долетающим обрывкам фраз, они рассказывали друг другу похабные анекдоты.
- Открывай ворота! - зашумела колонна. Первые ряды для верности принялись стучать мечами и алебардами по железной оковке ворот.
Наконец, в узких щелях бойниц башни появились три расплывшиеся в глупой улыбке рожи стражников.
- Здоров, мужики! Что, не пускают?
- Открывай, давай! - заревела толпа снизу.
- А пропуск у вас есть? - продолжали гоготать стражники.
- Открыва-а-а-а-й!!!
- На сегодня план по открытию ворот выполнен! Приходите завтра! - смех усилился.
- Открыва-а-а-а-а-а-а-а-а-й!!! Пока ворота не подожгли!!
- А они от дождя отсырели! Так, что не сложится у вас ворота поджечь! - хохот сверху перешел в истерическое всхлипывание.
Тем не менее, смех смешался с лязгом цепи и скрипом подъемного механизма. Ворота медленно поползли вверх. Через несколько минут колонна втянулась внутрь, продолжая последними словами ругать стражников.
- Радуйтесь жизни! Шутите! Улыбайтесь! Смейтесь! - весело отвечали те с высоты. - В Лонгхольме нельзя грустить!
-2-
Пустой дом неприветливо встретил Зорга холодом и сыростью. Разведя в камине огонь, помывшись и переодевшись, он отправился в ближайшую лавку за продуктами и выпивкой.
Лавочник, противно хихикая, вел беседу со странным юношей, лицо которого было обезображено татуированной улыбкой до самых ушей. Из-за этого абсолютно невозможно было понять, действительно ли он улыбается. По-крайней мере злые глаза и цепкий взгляд говорили об обратном. Впечатление усиливала висящая у него на поясе тяжелая буковая дубинка, окованная несколькими металлическими кольцами с острыми шипами.
Лавочник, продолжая хихикать, обслужил Зорга. Все это время юноша пристально следил за происходящим. Выходя из лавки, Зорг буквально спиной ощущал его сверлящий взгляд.
Вернувшись домой, он придвинул поближе к камину кресло и стол, отрезал краюху хлеба, большой кусок копченого окорока и налил полный стакан рома. Через полчаса пища, выпивка и тепло окончательно вытеснили из его памяти походные невзгоды. Набив табаком трубку и закурив, Зорг не спеша подтянул к себе кошель с золотом. Настало время подумать о будущем!
Золотые монеты стопками разной высоты выстраивались в шеренги, перекладывались, рассыпались и вновь возвышались стопками, пока, наконец, не оказались окончательно распределенными. Самая большая стопка - расходы на зимовку в Лонгхольме, из расчета, что весна будет долгой и раньше апреля в новый поход он не отправится. Стопки поменьше должны были покрыть его долги, расходы на похороны Гая, ремонт амуниции и сформировать заначку на черный день.
С трудом сосчитав в уме, сколько денег он может тратить каждую неделю и, сопоставив результат с суммой, только что оставленной в лавке, Зорг скривился. Что его больше раздражало, взлетевшие до небес цены или нехватка трофейного золота, он так и не сообразил. Налив, и залпом выпив полный стакан рома, он ненадолго задумался, понял, что экономия это наше все и принял разумное решение в остальном понадеяться на заступничество мудрой Эквиль, предоставив ей самой решать все будущие проблемы.
Стук в дверь отвлек его от философских размышлений. Быстро спрятав золото, Зорг открыл дверь. На пороге стоял сосед Кирим. Его лицо украшала искусственная до глупости улыбка, но она быстро исчезла, как только за ним закрылась дверь.
Кирим, повинуясь зову тепла от камина, подошел поближе к огню и с вожделением уставился на початую бутылку.
- Ром будешь? - позабыв про только что введенный режим экономии, гостеприимно поинтересовался Зорг.
- Не откажусь от стаканчика!
Зорг хорошо знал пристрастия своего соседа и понимал, что стаканчиком дело не закончится. Эта бутылка рома была уже приговорена.
- Что нового в городе, Кирим? - скорее для поддержания разговора, чем ради интереса спросил Зорг, прослеживая, как ром быстро покидает стакан и переливается в луженую глотку.
- Так, это. Я и пришел, чтобы тебе новости рассказать. У нас тут все изменилось, а ты ходишь по улице мрачный.
- А чего мне радоваться? Поход был неудачный! И друга я потерял! Гая убили в неравном бою. Завтра хоронить его буду!
- Гая убили? Вот горе то какое! Я хорошо помню твоего друга. Ой, горе! Только ты, это! Сам не хорони! Я тебе знакомого своего пришлю, он все правильно сделает!
- А что там можно сделать неправильно? Предам тело земле, каменную плиту сверху положу с именем его, посижу, погрущу под бутылку чего-нибудь крепкого. Может быть, придут еще друзья-соратники. Что не так?
- Все не так! Нельзя грустить! Опасно! А если Смехачи ненароком увидят - смертельно опасно!
- Какие Смехачи? В чем опасность?
- Так я же тебе полчаса уже пытаюсь втолковать! Изменилось тут все! И месяца не прошло, как вы уехали, Златован с указом выступил. Мол, достигли мы полного расцвета, тотального изобилия и ошеломляющего уровня благоденствия. И, значит, пришла пора радости и счастья! Всем жителям предписано радоваться, улыбаться и смеяться в ознаменование всего этого. И особо отмечено, что грусть и печаль должны усердно искореняться из повседневной жизни жителей Лонгхольма!
- Мне то, что до этого? - Зорг со стуком зло поставил пустой стакан на стол.
- Тихо! - Кирим испуганно огляделся. - Даже у стен есть уши! В подвалы к палачам Гаслана захотел? Или под палки Смехачей?
- Это ты о чем? - подозрительно нахмурился Зорг.
- Гаслан теперь начальник службы безопасности....
- Кто? Гаслан? Этот вечно спящий на своем посту стражник? Да его на должность начальника стражи только с третьего раза утвердили!
- Теперь он правая рука Златована. Пыточные подвалы на половину Лонгхольма растянулись. А искоренять грусть и печаль ему помогают патриотически-настроенные граждане - добровольные дружины Смехачей. У них отличительный знак - нарисованная улыбка до ушей. Оружие Смехачам не положено, но их палки с шипами страшнее любого оружия.
- Кажется, я одного такого сегодня видел! - ошеломленно прошептал Зорг. Его рука непроизвольно потянулась к бутылке.
-3-
Кладбище начиналось в пятистах метрах от южных городских ворот. Помпезная арка из серого камня с вечно распахнутыми ажурными коваными воротами, резными колоннами и украшенным аллегорическими фресками фронтоном служила главным входом. Высокий забор из того же серого камня ограждал только фасадную часть кладбища, упираясь слева в небольшую часовню Эквиль-Искупительницы, а справа - просто обрываясь неровным краем.
Дождя не было, но осенняя сырость пропитала воздух, оставляя на одежде мельчайшие капельки влаги. Тем не менее, хорошо утоптанная площадка перед входом была заполнена до отказа. Казалось, все жители Лонгхольма пришли проститься с Гаем.
Двое рабочих заканчивали драпировать бархатом свежесобранную импровизированную трибуну у кладбищенской стены. За этим процессом наблюдал Зорг печальным от непонимания взглядом. К нему подошел Кирим.
- Ну, как? Я говорил, мой знакомый знает свое дело! Сам Златован будет на церемонии. Видишь сколько тут стражников вокруг?
- Вижу. И Смехачей в толпе множество!
- Так и я о том же! Не стой с таким кислым видом! Улыбайся! К стеночке вот тут прижмись и улыбайся!
Ответить Зорг не успел. Появился Златован в окружении десятка гвардейцев. Он лихо врезался в толпу, прокладывая себе дорогу под одобрительный гул и восторженные выкрики. Златован буквально взлетел на трибуну.
- Радость! Радость от достигнутых побед - вот то чувство, с которым я сюда пришел! - толпа зашумела еще сильнее и разразилась продолжительной овацией. Златован поднял руку, призывая к тишине. - Наши победы и достижения значимы и хорошо известны жителям Лонгхольма. Жизнь каждого горожанина стала счастливой и мы не стыдимся радостных улыбок на наших лицах. Я не вижу здесь ни одного грустного выражения лица и это лучшее подтверждение правоты моих слов! Ведь вы действительно счастливы?
- Да-а-а-а-а-а!! - дружно откликнулась толпа.
- Но наши победы и наше извечное право на простое человеческое счастье не дают покоя врагам Лонгхольма! Злобные мрачные гномы с оружием в руках посягают на наши завоевания. Кроме того, чего греха таить, и некоторые наши, с позволения сказать, сограждане также распространяют в городе уныние и печаль! Но, мы плечом к плечу выступаем против всех врагов, и поэтому мы счастливы! Мы все по-настоящему счастливы и поэтому едины! Ведь мы едины?
- Да-а-а-а-а-а!! - радостно заревела толпа.
- И я вместе с вами в одном строю и поэтому счастлив! - продолжил Златован. - Я по настоящему счастлив от того, что есть люди, готовые бороться и без раздумий отдавать жизнь за наши идеалы! Это настоящие патриоты Лонгхольма! Тело одного из них мы сегодня предаем земле! Он погиб за нашу счастливую жизнь, за наше право радоваться и смеяться, и, я уверен, он умер счастливым человеком. И каждый из нас, я это знаю абсолютно точно, когда придет его черед защитить все те завоевания и достижения, которыми мы по праву гордимся, поступит точно так же! Счастья нам всем!
- Счастья... всем! - нестройно заорала толпа.
- Так покажем всем нашим врагам и недоброжелателям, что жители Лонгхольма действительно счастливы и радостная улыбка никогда не покидает их лица. - Златован поднял руку куда-то вверх и вправо. - И поможет нам в этом подарок от Администрации - три бочонка пунша для дам, шесть ведер грога для мужчин и двенадцать ящиков бутербродов с грудинкой и сыром!
- А-а-а-а-а!! - завопила толпа и быстро развернулась в указанном рукой направлении.
Неожиданно веселую мелодию заиграли неизвестно откуда взявшиеся три скрипача. Заухал большой барабан, разлетелись переливами звуки бубенцов и гармони.
Златован так же быстро, как и пришел, растворился в толпе и исчез вместе с охраной. Официальная церемония закончилась.
Зорг поплелся за двумя кладбищенскими работягами, потащившими тело Гая. Вместе с ними пошли только боевые друзья и служитель из часовни.
Могила была вырыта накануне и успела набрать в себя немного дождевой воды. Отработанным движением тело опустили на дно. Зорг бросил вниз меч, и он с лязгом ударился о шкуру дракона. Работяги принялись проворно закапывать могилу, а служитель забормотал.
- Мы отпускаем твою душу, чтобы она могла предстать в небесных чертогах пред светлым обликом Богини и пусть ее справедливый суд учтет все твои подвиги и свершения....
- Меч и шкура дракона - это все, что ему будет необходимо, когда он предстанет перед Эквиль. - прошептал Зорг друзьям.
- Да! Он жил праведно, и умер по законам чести. Его душа обязательно попадет в рай! - ответили таким же шепотом.
- Почему так мало наших?
- Человек двадцать не выдержали атмосферы Лонгхольма и разъехались по окрестным хуторам. Семеро уже в пыточной у Гаслана. Остальные все здесь!
Тихий разговор прервался. Служитель добормотал отходную молитву, рабочие засыпали могилу и прикрыли ее каменной плитой. Зорг достал кошелек, не торгуясь, рассчитался со всеми и договорился, чтобы весной могилу подровняли и поправили плиту. За это время все уже разошлись, и к выходу он шел один.
На площадке у входа на кладбище продолжалось веселье. Разгоряченные выпивкой горожане лихо отплясывали под бодрую музыку. Зорг остановился, и его тут же с хохотом схватила за руку какая-то жизнерадостная девица, увлекая в кольцо танцующих. Зорг не сдвинулся с места.
- Я не могу. Это моего друга похоронили.
- Ну и что? Идем танцевать! - не унималась девица. - Весело же!
- Кому весело? - рассвирепел Зорг. - Как ты можешь веселиться и смеяться на похоронах?
- Так смеяться же разрешено! Как ты не понимаешь? Грустить запрещено! А смеяться разрешено!
Девица отпустила руку безнадежного неудавшегося кавалера и исчезла в вихре хоровода. Зорг спрятался за трибуной. Он никого не хотел видеть и не хотел, чтобы видели его. Он дал волю чувствам и по щекам медленно потекли слезы.
-4-
Выпал первый снег, тонким покрывалом укутав землю. Грязная булыжная мостовая неожиданно похорошела, став похожей на чешую белого дракона, кое-где подпорченную следами редких прохожих.
Зорг спешил домой, взвалив на плечо большой мешок с продуктами, очень удачно купленными на рынке. Содержимое мешка вполне можно будет растянуть на две недели, а то и на три. Ему даже удалось без особых усилий выжать из себя радостную улыбку при встрече с каким-то давним знакомым. Вот и последний поворот.
Завернув за угол, Зорг замедлил шаг. На мостовой без движений лежал Кирим. Точнее, его изувеченное тело, узнаваемое лишь по одежде. Утоптанный снег на два метра вокруг был забрызган кровью. Пятеро Смехачей, обильно испачканные кровавыми подтеками, обступили тело.
- Ну, что? Готов? - спросил один из них.
- Еще дышит! - ответил второй.
- Недолго осталось! - радостно захохотал третий и с размаху ударил ошипованной частью палки по груди Кирима. - У! Тварь угрюмая!
Зорг огляделся по сторонам. Никого на улице больше не было! Но во всех соседних домах в окнах просматривались лица жильцов, плотно прижавшиеся носами к стеклу. И все они улыбались!
Зорг медленно прошел к двери своего дома, провожаемый пренебрежительными ухмылками Смехачей. Зорг бросил мешок на стол, открыл оружейный шкаф и без особых раздумий выбрал меч. Не более минуты прошло, прежде чем он вновь появился на улице.
Смехачи все еще были здесь. Они с изумлением заметили меч в руках Зорга и выставили вперед палки, не понимая как поступать в непривычной для них ситуации. Шансов у Смехачей не было! Двое оплывших жиром лавочников и трое пацанов, никогда не глядевших в глаза настоящему врагу, чья тактика ограничивалась нападением впятером на безоружного, ничего не могли противопоставить закаленному в многочисленных боях воину. Десяток быстрых шагов, десяток резких ударов мечом и Смехачи с обрубками палок в руках безжизненно повалились на мостовую.
Кирим уже не дышал. Зорг по печальной традиции протянул руку, чтобы закрыть покойнику глаза, но закрывать было нечего.
Зорг вздохнул, встал и огляделся. В окнах по-прежнему улыбались лица, с расплющенными стеклом носами.
- Люди! Как вы можете так жить? Вы же продали свои чувства? - закричал Зорг, схватившись руками за голову.
Лица продолжали улыбаться.
- Нет! Вы уже не люди! - шепотом, сам себе ответил Зорг и поплелся в дом.
Не протирая от крови меч, он бросил его на пол и вытащил припасенную к Новому Году бутылку бренди. Налив полный стакан, Зорг выпил его залпом. Что делать дальше он не знал.
За ним пришли через десять минут. Четверо стражников связали ему руки за спиной и вывели из дома. На улице их ожидали еще двое стражников и пятеро Смехачей. Зорг поднял голову и посмотрел на окна соседних домов. Все лица и расплющенные носы были на месте. Только улыбки казались более злорадными.
-5-
Площадь была забита до отказа. Вездесущие мальчишки забрались на башню ратуши и кидали оттуда снежки в толпу.
Зорг стоял привязанный к столбу и обложенный со всех сторон вязанками хвороста. После невыносимого ужаса и нестерпимой боли двух недель, проведенных в пыточном подвале, свежий воздух и солнечный свет казались ему райской усладой. Он не слушал, что говорил Златован, не обращал внимания на вопросы и предложение покаяться от Гаслана.
Зорг не отводил взгляда от палача с факелом в руке, улыбающегося спокойной, полной жизненного опыта улыбкой. Взгляд палача словно говорил, что чем бы ни закончился этот спектакль, а пустить в дело факел рано или поздно придется.
И долго ждать не пришлось! Факел по дуге, умело брошенной рукой, упал на верхнюю вязанку, хворост вспыхнул, и огонь быстро охватил по кольцу столб с жертвой.
Пламя с ревом и гудением взлетело вверх. Зорг заорал, перекрикивая шум костра. И непонятно было, чего в этом крике было больше, боли или обиды за так глупо перечеркнутую жизнь.
Огонь догорел и потух. Из толпы выскочили три скрипача, барабанщик и гармонист. Веселая мелодия разлилась над площадью и горожане, привычно разбившись на пары, пустились в пляс.
Тема закрыта
