Беглецы
Два сезона тому назад.
Цветущие Равнины, севернее деревни Лонгхольм.
Одинокий хутор фармера по имени Рэндом, далеко от большака.
Середина второй ночной стражи. Перед рассветом.
Рэндом вышел на крылечко своего хутора, огляделся вокруг придирчивым хозяйским взглядом, и привычно стал перечислять в уме нужные на сегодня дела: «Так, загон для гусаков подправить, потом со старшими мальчишками на промысел сходить… Мраку с Буси надо будет сегодня варанов на шкурки наловить – у Сероглазой и Бомбо с Вельштейном давно новой обуви нет… Потом всем вместе мясо ящера накоптить, если успеем – древней нарубить на щепку, и можно в Лонгхольм ехать на рынок – продать заготовленое, да прикупить нужное в хозяйстве…»
Он знал, что где-то там – далеко от его хутора – идёт многолетняя война с гномами. Давно привыкнув к тому, что ни воином, ни боевым магом ему не быть – так уж вышло, что ни богатырской статью, ни умением видеть Эфирные Камни – Эквиль его не наградила – Рэндом жил тем, что промышлял добычей шкурок варана и ящера, изредка рубил щепку, держал гусаков. Впрочем, было еще одно – Рэндом давал кров и пищу всем детям-сиротам, которых встречал. Но скажи ему кто, что ЭТО – самое главное и важное, что он делает в жизни, Рэндом бы искренне удивился. Он просто поступал так, как велело ему сердце.
Вырастая могучими воинами и воительницами, могущественными магами и чародейками, воспитанники и воспитанницы Рэндома шли дальше по жизни, изредка навещая своего приёмного отца и привозя подарки малышне – своим названным братьям и сёстрам. Увы, многие уже не могли приехать – война есть война…
Во всяком случае, про воинскую подготовку своих воспитанников Рэндом не забывал – и даже разводил в удалённом уголке двора паучков, чтобы дети могли учиться наносить удары деревянными мечами и уклоняться от несмертельных, но весьма болезненных укусов в остальном, в общем-то, безобидных арахнидов. Даваемый паучками шелк постоянно требовался в хозяйстве – подруга Рэндома, по имени Лана (но за свой тяжелый характер иначе как Вредная Вредина никем не называемая – правда, за глаза), сучила из паучьего шелка нити, и ткала потом с приёмными дочерьми всё – от платков до скатертей и простыней. Своих деток Эквиль Рэндому с Ланой не дала, но меньше полудюжины сирот, усыновлённых четой фармеров, на хуторе никогда не жило. Пусть не в роскоши – но у детей, невзирая на сезон и праздники, всегда были кусок хлеба с мясом на завтрак, обед и ужин, чистый опрятный костюм на каждый день, и свежее бельё в отдельной кровати. То, что их приёмные папа и мама несколько лет ходили в одном и том же, а кушали всегда последними, и не всегда досыта – малыши не замечали…
Обернувшись назад, Рэндом с улыбкой оглядел своих мальчишек, только продирающих глаза. Бельги, как всегда встал первым – на то он был и старшим, правой рукой Рэндома, ему было целых 14 лет – и сдёрнул одеяла с остальных. Толстяк и коротышка Буси, ровесник Бельги, но слишком покладистый для того, чтобы пользоваться своим старшинством, недовольно заворчал спросонья, и попытался снова натянуть на себя одеяло. Хьюг, мгновенно проснувшийся от утренней выходки старшего на пол-года братца, следуя давней традиции, метнул в него подушку. В кои-то веки удачно – не успевший закрыть лицо Бельги на мгновение ослеп – и этого мига хватило, чтобы средние – Мрак и Бомбо – радостно визжа, привычно набросились на него, свалили на пол и принялись в шутку мутузить. Самый младший, Вельштейн, не остался в стороне, и принялся колотить подушкой всех подряд. В общем, утро начиналось как обычно…
Некоторое время понаблюдав за потасовкой, Рэндом вошел обратно в дом, рывком поднял кучу-малу с пола, и, подкрепляя своё добродушное ворчание лёгкими подзатыльниками, отправил детвору к колодцу – умываться.
Вышедшая на шум из загона с гусаками Вредина подозвала к себе Хьюга и попросила помочь Сероглазой, с трудом волокущей вслед за приёмной матерью объёмный мешок с пером. То, что у неё самой в руках было три таких мешка – Вредину как будто не заботило. Несмотря на малый рост и миниатюрное сложение, Вредина была в прошлом воительницей – но тяжелая травма спины не позволила ей продолжить военную карьеру. Зато – научившись во время лечения видеть Эфирные Камни, Вредина охотно передавала свои знания всем. Эквиль тому свидетельница – её детки имели ДАР и обещали вырасти достойными посвящения в Чёрные Рыцари…
Аккуратно сложив мешки на повозку, Вредина подняла лицо навстречу первым ласковым лучам Солнца…
Давно забытое за ненадобностью, казалось бы, уже атрофировавшееся чувство смертельной опасности и близости врага – внезапно целиком заполонило её разум. Еще не отдавая себе отчёт в том, что именно заставило её рефлекторно изменить положение тела, принимая защитную стойку, и пробудить ДАР – ища вокруг Эфирные Камни – Вредина уже осмысливала, куда прятать детей, что использовать как оружие, сколько времени потребуется, чтобы подать тревожную весть Чёрным Рыцарям – и успеют ли они прийти на помощь…
Увидев на лице жены мгновенную смену настроения, Рэндом, не понимая в чём дело, спросил:
— Лана, что случилось?
Вредина ничего не ответила, входя в боевой транс – и вдруг резко выбросила вперёд локти рук, поставив – не над собой, а вокруг беспечно обливающих друг друга водой у колодца мальчишек – магический Щит.
Умолкнувшие и притихшие пацаны, раскрыв рты, наблюдали, как неизвестно откуда появившаяся троица гномов, довольно скалясь, перелезает через частокол хутора. Старый фармер, женщина-калека да несколько детей – отпор вряд ли кто из них даст, а добыча будет.
То, что вокруг детей мерцает магический Щит, гномы заметили слишком поздно. Взметнув заклинанием Хаоса из-под ног гномов песок, ослепивший берсерков, Вредина схватила первое же, что попало её в руки, и двойной атакой – вилами в горло ближайшему, магией Эфирных Камней двум остальным – отправила гномов к Кхадгору. Перебросив вилы в руки уже начавшему осознавать угрозу Рэндому, Вредина оглядела двор, убеждаясь, что непосредственной угрозы больше нет, и стала отдавать распоряения:
— Бельги, Буси! Выкидывайте всё из повозки! Хьюг – сигнальные голуби! Сероглазая! Ты знаешь, где – выкопай кошель и держи у себя! Мрак, Бомбо, Вельштейн – быстро собирайте тёплые вещи, еду и фляги! Рэндом… Эквиль заклинаю – доставь детей в Лонгхольм целыми и невредимыми и отдай Храмовникам в воинское обучение! Пусть примут у них экзамен третьей ступени – они выдержат, я знаю! Сам… иди в ополчение! Может быть, сумеешь стать хотя бы бойцом, повезёт – воином. И еще… Передай Инко – он должен меня помнить, когда-то мы были однополчане – что это не обычный разведывательно-диверсионный рейд! На этих гномах – нет части походной амуниции, а значит – неподалёку у них крупные силы! Прости, милый, простите, детки – но я покидаю вас!
С этими словами, сняв с пояса связку ключей, Вредина отперла дверь в подвал и ненадолго спустилась вниз.
Появившаяся меньше чем через минуту, одетая в полное боевое облачение воительница, с двуручным мечом за спиной, уже мало напоминала ту Вредину, которую все знали. Она снова стала Ланой – командиром третьего десятка второй гвардейской сотни Чёрных Рыцарей.
Рванувшиеся к ней, чтобы прильнуть и попрощаться дети были остановлены властным жестом.
— Нельзя!!! Я теперь… ОПАСНА.
Расширившимися от ужаса глазами смотря на тёмно-синюю слизь, нанесённую на доспехи Ланы, Сероглазая, чуть заикаясь от волнения, спросила:
— Мам…ма, это же не… из тит…тановой бутыли, которую ты зарыла?
— Именно, доченька! Это яд из желез Скрабба. Так надо!
Только теперь Рэндом и дети до конца осознали весь ужас слов «Я покидаю вас!», сказанных Ланой. В один из долгих зимних вечеров Лана как-то рассказала им старую легенду о давно забытых воинах, которые в одиночку могли уничтожать десятки гномов. Всё было просто и банально – эти воины покрывали свои доспехи и оружие ядом из желез Скрабба. Достаточно было одной-единственной капли яда, попавшей в малейшую царапину, чтобы гном погиб в страшных мучениях от отравы, не знавшей противоядия. Вот только воина, ставшего Живой Смертью, ждала печальная участь – ровно через стражу яд разъедал доспехи и убивал хозяина, а снять их, чтобы выжить, не давало проклятие Древнего Ужаса. Легенда говорила, что так приносили себя в жертву раненые бойцы, давая возможность своим боевым товарищам спастись из засады. Яд из желез Скрабба был чрезвычайно едок – его хранили в титановых бутылях, вскрывая только перед самым применением. Одна такая бутыль, по слухам, стоила полного воинского доспеха – причём не обычного, из кожи с железными наклёпками – а оранжевого, выточенного из изумрудов и зачарованного магией…
Но никто из обитателей хутора – кроме Сероглазой – даже не догадывался до этой минуты, ЧТО их мать хранила в подвале.
Положив перед собой свою старую, покрытую зеленой плесенью походную сумку, Лана стала доставать из неё листочки и склянки. Не глядя, она сдирала зубами крышки и выпивала все зелья подряд, попутно читая заклинания с мгновенно вспыхивавших и сгорающих в бездымном оранжевом пламени свитков. Опустошив сумку, Лана достала с самого дна тщательно завернутую в несколько слоёв крысиных шкурок руну цвета запёкшейся крови, и наложила на пояс. Руна вспыхнула рубиновым огнём и вкруг Ланы замерцала едва видимая магическая аура…
С наружной стороны ворот послышалась какая-то возня. Чуть позже раздался характерный едва слышимый свист выпускаемой из огнемёта горючей смеси, и ворота объяло пламя. Криво усмехнувшись, Лана поправила нашивки Оруженосца, снова вошла в боевой транс, осторожно сняла запор, и резким пинком распахнула горящие створки ворот. Смертельный вихрь разящих ударов двуручного меча обрушился на сгрудившихся снаружи гномов. Отчаянность и внезапность атаки сделали своё дело – не ожидавшие столь яростного отпора, берсерки были убиты быстрее, чем успели осознать свою оплошность.
То, что оставаться на хуторе теперь смертельно опасно, было ясно без объяснений. Хьюг выпустил голубя с примотанными к лапкам цветными нитями, извещавшими о нападении на хутор, и мысленно попросил Эквиль защитить пернатого вестника. Посадив в повозку Сероглазую, и сложив туда же припасы, Рэндом с мальчишками, толкая перед собой повозку, побежали по направлению к Лонгхольму…
Лана отперла загон, выпуская на волю гусаков – пусть наедятся свежего мяса, благо, убитых гномов хватало. Потом, облив смолой дом, высекла искру на трут, и раздув пламя, поднесла его к стене. Потихоньку охватывая язычками всё больше и больше пространства, огонь радостно загудел, поднимаясь к небу, чёрным столбом дыма извещая всех в округе – опасность! Война рядом!
Магический Щит, поставленный Ланой, не давал огню разгореться слишком сильно – чтобы подавать сигнал как можно дольше. И не дал бы – если, конечно, нашлись бы они тут – на выселках – добровольным пожарным потушить хутор.
Внимательно осмотрев следы, Лана направилась в ту сторону, откуда пришли гномы. У неё впереди было достаточно времени – почти полная стража. И чем больше коротышек она успеет убить за это время – тем лучше.
Лана была готова к Последнему Бою. «Бывших» Гвардейцев не бывает!
Нежный
Два сезона тому назад.
Цветущие Равнины.
Большак, ведущий к деревне Лонгхольм.
Окончание утренней стражи.
Не по-весеннему жаркое Солнце палило своими лучами бегущих по пустынному большаку Безбородых. Их было немного – один взрослый немолодой фармер, полдюжины мальчишек, да девочка, сидящая в повозке, которую мужчины толкали перед собой. Запылённые одежды, покрытые потом лица – всё говорило о том, что они бегут уже давно, и что гонит их нечто страшное и ужасное, потому что Безбородые не останавливались ни на минуту.
Сероглазая девочка, сидящая в повозке, тихонько плакала. Её губы беззвучно шептали простенькую детскую молитву – «Эквиль, Мать всего живого в Элиноре, прими к себе нашу маму Лану. Она умерла, чтобы мы жили. Клянусь, мы отомстим!»
Обогнув небольшую рощицу, беженцы поневоле остановились. Прямо посреди большака лежало несколько трупов. Судя по еще не успевшей впитаться в дорожную пыль крови и отсутствию падальщиков – все эти люди были убиты совсем недавно. И – об этом явственно говорили рваные безобразные раны от срезанных у взрослых скальпов – убиты гномами.
С тревогой оглядевшись по сторонам, фармер обратился к двум наиболее крепким и старшим сыновьям:
— Бельги, Хьюг! Посмотрите – не осталось ли живых. Только тихонько – гномы могут быть где-то неподалёку!
Юноши приблизились к погибшим, и поочередно трогая шеи лежащих тел, печально качали головами – мёртв, мертва, мертва, мёртв, мёртв…
Дотронувшись до шеи последнего мальчишки, Хьюг едва успел перехватить взметнувшуюся руку с зажатым в кулаке кинжалом. Бельги, приходя на помощь брату, обхватил единственного выжившего паренька, и скороговоркой зашептал ему в ухо:
— Спокойно, спокойно, свои! Гномов нет!
Упав на землю, подросток прошептал «Свои…» – и отключился. Последний защитный рывок забрал у него остатки сил. Осторожно высвободив кинжал из ладони потерявшего сознание парня, Хьюг подхватил мальчишку на руки и потащил к повозке. Сероглазая потеснилась, освобождая место раненному.
Фармер, еще раз оглядевшись по сторонам, убедился, что гномов поблизости нет, и стал копать близ большака братскую могилу. Сыновья помогали по мере сил…
Бельги, мысленно попросив прощения у мёртвых, собрал всё, что могло пригодиться их маленькому отряду – фляги, кошели, припасы, ножи, два или три простых железных меча – и распределил между братьями. Только кошели он отдал Сероглазой все до единого, а Хьюг вручил ей же кинжал найдёныша:
— Прийдёт в себя – отдашь. Или… окажешь ему Последнюю услугу, если нападут гномы.
Сероглазая печально улыбнулась. Прощальный подарок матери – несколько эликсиров, которые она нашла, выкапывая семейный кошель там, дома, на хуторе, она никому не показывала, справедливо рассудив, что пока еще мала, чтобы держать в руках меч – а вот владеть стихиями, складывая Эфирные Камни – она умела лучше всех мальчишек вместе взятых, и давно уже превзошла в этом умении маму. И пусть это её боевое умение – если возникнет необходимость – станет неприятным сюрпризом для гномов.
Маму… Внезапно нахлынувшее воспоминание заставило Сероглазую крепко закусить губу, чтобы не разреветься окончательно. Слезинки предательски выступили в уголках её глаз. Сероглазая зажмурила глаза – и вдруг почувствовала, как кто-то промокает их платком. Это был найдёныш. Он снова пришел в себя – и даже пытался слезть с повозки, несмотря на кровоточащую рану. Сероглазая заставила его лечь, с силой толкнув в грудь, и громким шепотом выбранила:
— Ты чего это? Мало того, что на тебя весь запас бинтов потратили – так ты еще бузишь? Лежи! Доберемся до Лонгхольма – там тобой займутся настоящие лекари!
Найдёныш закрыл глаза.
— Меня зовут Убийца, – представился он.
Задержав его ладони в своих чуть дольше, чем она обычно позволяла названным братьям, Сероглазая ощутила, какими сильными – и одновременно нежными были руки найдёныша.
— Нет, это имя тебе не подходит. Пусть Убийцей тебя зовут гномы. А я и мои братья будем звать тебя Нежный. Согласен?
— Согласен. Я буду Нежный Убийца. – Тень улыбки озарила лицо парня, и он снова ушел в забытье.
— Нежный Убийца… Ну что же, здравствуй, еще один братик! – Сероглазая промокнула выступившую на лбу у Нежного испарину…
Дальнейший путь до Лонгхольма прошел без приключений. По-видимому, убившие семью Нежного берсерки, опасаясь близости передовых постов Чёрных Рыцарей, поспешили убраться подальше от большака…
Обращаясь к Лонгхольмским стражникам, уже собравшимся поднимать на ночь мост, фармер смущенно прокашлялся и произнёс:
— Меня зовут Рэндом. Сегодня утром мой хутор сожгли гномы-мародёры. И у меня посмертное донесение гвардии оруженосца Ланы для Инко. Доложите ему, пожалуйста…
Изменено: WerWolf_Wlad, 08 Апрель 2011 - 16:19
