Работа № 11
САМКА БОГОМОЛА.
«Если хочешь, чтобы твои сны сбывались,
не спи слишком долго»
Д. Донцова «Никто из ниоткуда»
I
Если выспросите меня, какая работа у начинающего вояки самая противная, нудная, однообразная и мерзкая, то, на мой взгляд, это - бить безопытных монстров на достижения. Вот я начала свою военную карьеру, с горем пополам добралась до 9 уровня, и что я вижу: меня не побеждает только ленивый. Нахватавшись вдоволь поражений на арене и в Колизее, я, как и другие лохи, встала перед выбором: а что, собственно, делать дальше? Денег на достойное вооружение у меня нет, и не будет. Мои родители забыли о моем существовании через год после моего рождения. Богатые дядюшки и тетушки имеют своих потомков, и в ближайшие сто лет никакого наследства не предвидится. Что делать в моем случае? Опытные люди говорят: «Качать достижения»,- и, заметьте, стыдливо отводят глаза. Потому что, если быть честным, их опыт им говорит: как бы ты не пыжился, открывая одну медальку за другой, как бы не наращаивал умение и мастерство, сотнями и тысячами убивая мобов, а против любого реальщика ты просто ноль. Никто из ниоткуда.
Любой безмозглый мажор, ни капли не напрягаясь, отвалив мешки с кристаллами за оранжевый комплект вооружения в сотни раз сильнее тебя, умудренного опытом и боями, с выполненными достижениями и открытыми медалями. Так имеет ли смысл терять время, нервы и здоровье в этом темном вонючем подземелье?
Перебирая в голове свои невеселые мысли, я сидела в углу, курила сигарету. Пятьсот богомолов убиты, впереди еще тысяча… Они уже сейчас мне снятся во сне, мерзкие твари, а их еще бить и бить…
Между тем, похоже, сами богомолы забыли о моем существовании. Быть может, у них плохо развито зрение, хотя глазищи огромные, жуткие. А может быть, им просто было не до меня, включился основный инстинкт. Несколько самцов хорохорились перед огромной неуклюжей самкой. Она выбрала для спаривания одного, и прямо во время совокупления откусила ему голову… Жалкое тело незадачливого любовника какое-то время продолжало дергаться в последних конвульсиях экстаза. Мощные челюсти его подруги равномерно двигались, перемалывая голову возлюбленного в белковую массу, необходимую для выкармливания потомства.
Я выбросила сигарету и пошла прочь из подземелья. Здесь мне больше делать было нечего. В моей голове созрел план. Пора было открывать охоту.
II
Каждый вечер, как на работу, я стала наведываться в таверну к Барфосу. Усаживалась в углу, надвинув капюшон на голову, заказывала кружку самого дешевого пойла. Трактирщик был не слишком доволен моими визитами, но мне было наплевать на его ухмылки и ужимки: я высматривала дичь. И уже на третий день увидела ЕГО.
Вот он, настоящий мужчина моей мечты! Генерал, конечно. На его мощном упитанном торсе чуть не лопаются самые дорогие доспехи, которые можно представить. На толстых пальцах переливаются небывалые колечки, и весь-то он сияет, как радуга после летнего дождя, от осознания собственной значимости, собственной важности, собственного величия. Ну и от дорогих инкрустационных камней, конечно. Громкогласно говорит очередной тост, размахивая огромным кубком. Не дурак выпить, это хорошо. Прямо руками впивается в увесистый кусок жаренного гуся. Любит поесть. Понятно. На вид ему к шестидесяти. Конечно, военные подвиги в прошлом. Но ему и не нужно боевым оружием самому махать, для этого найдутся ребята помоложе и победнее. А мой идеальный мужчина просто излучал слепящий свет денег, золота, богатства…Мой герой!
Наведя кое-какие справки в таверне, я тихо ушла домой. А на следующее утро я отправилась к нему в гости (ну, не знакомиться же с героем в пивной!). Была ранняя весна, и с неба лил проливной дождь, смывая с земли остатки снега и прошлогодней грязи. Вода бежала мутными ручейками по улицам, хлюпала в моих стареньких сапогах, затекала в прорехи драного плащика. Ничего, чем более жалким будет мой вид, тем лучше для дела.
Дом моего генерала был похож на него самого: огромный, несколько громоздкий трехэтажный особняк со следами небывалого богатства на фасаде. Я позвонила в колокольчик. Как ни странно, хозяин открыл сам. Он был одет в дорогой, но не слишком чистый халат, остатки волос на лысеющей голове давно нуждались в стрижке, лицо – помятое и несвежее. Вчерашнее веселье прошлось по моему герою безжалостно, оставило легко читаемые следы.
- Кто ты такая?- прохрипел он неприветливо, морщась от головной боли.
Я откинула капюшон с лица, встряхнула светлой кудрявой головой и улыбнулась. От всей души, во всю ширину здоровых зубов двадцатилетней девушки. Взгляд генерала моментально смягчился. Конечно, я не раскрасавица какая-нибудь, но и ему, похоже, давно не улыбались молодые женщины. Во всяком случае, он посторонился, и я вошла в дом. Оглянулась. Да. Этот дом нужен мне, а я нужна этому дому.
-Господин генерал, прежде, чем я расскажу, что привело меня к вам, если можно, я попросила бы чаю. На улице дождь и я совсем продрогла.
- О чем речь, барышня, пожалуйте на кухню. Боюсь только, нечем Вас особенно угостить, я отпустил прислугу на выходной, а сам я старый холостяк, совсем не умею вести хозяйство.
«Нет, мой дорогой,- подумала я, оглядывая плохо вымытые кастрюли,- ты не отпустил, а распустил прислугу. Чувствуется, что ухаживают за тобою, спустя рукава. Но ничего, этот факт я собираюсь исправить. Я намерена сделать тебя счастливым, очень счастливым».
-Да не мужское это дело - на кухне возиться, – запела я,- Вы не обижайтесь на меня, но все мужчины – чистые дети, когда речь доходит до домашних забот. Вот на войне – там вы супермены, а дома нуждаетесь в опеке, как дети малые.
Я двигалась по кухне, быстро убирая следы утреннего похмелья: бутылки, огрызки какие-то, грязные стаканы. Ополоснула и поставила на огонь кипятиться чайник.
-Где у вас заварка? Нет-нет, лучше не вставайте, я с собой принесла. Мне, по случаю, удивительного чая достали, «Сладкое сердце» называется. Сейчас мы его заваривать будем.
Заварочного чайника не нашлось, и я воспользовалась прозрачным хрустальным кубком. Вымыла его дочиста, вытерла насухо и положила на дно шарик замысловатого китайского чая. Залила его кипятком и поставила в центр уже чисто вымытого стола. Генерал, как заколдованный, смотрел на кубок, где за хрустальным стеклом медленно расцветал волшебный цветок удивительной красоты. Сначала распустились чайные листья, обнажив солнечный цветок календулы в середине. Потом откуда-то на мохнатых стебельках пружинками распрямились и стали покачиваться яркорозовые шарики клевера. Божественный напиток настаивался и источал удивительный запах зеленого чая и молочной карамели. И пока мой герой медитировал, наблюдая чайную церемонию, я обследовала его съестные запасы, нашла сухой белый хлеб, довольно свежее сливочное масло и сахар.
Записывайте рецепт: нарезаете батон ломтями, смазываете каждый кусок маслом как для бутерброда и чуть-чуть посыпаете сахаром. Режете ломти на мелкие кубики, выкладываете на противень и - в духовку на 2-3 минуты. Скажете: слишком просто? Лучше любого печенья, поверьте. Румяные золотистые сухарики уже лежали в тарелке, я разлила чай по чашкам и напоила генерала. После первого же глотка было ясно: он - мой.
Разными мудрилами написаны сотни трактатов о приворотных зельях: не читайте эту чушь. Любая женщина без этой ерунды легко приручит мужчину, если возьмет себе за правило вкусно кормить мужа, чисто убирать в доме и выслушивать его внимательно, искренне и участливо.
Во время чаепития говорил он, а не я: о том, как надоели ему завистники, сколько забот и тягот лежит на его плечах, какая это ответственность - быть генералом. Как он нуждается в уютном доме, любящей женщине, как ему одиноко вечерами. Как он соскучился по простой домашней еде и уюту. Я не просто слушала, я внимала, сочувствовала, утешала. К вечеру он понял, что именно я – та женщина, с которой он будет счастлив. Очень счастлив. Безгранично, безмерно счастлив.
III
Первое, что я сделала, став генеральшей - уволила нерадивых служанок. Зачем они нужны? Я с домашней работой справлюсь сама. Я мыла, скоблила и чистила свой новый дом, пока он не засиял, как новенькая медалька. Так же внезапно, как любовь к чистоте, на меня снизошло увлечение кулинарией. Я изучала поваренные книги, собирала рецепты и колдовала ежедневно на кухне так вдохновенно и так успешно, что мой генерал только жмурился от наслаждения, пробуя вечером очередной поварской шедевр. Нежнейшие шашлычки из гусиной грудки, соте из рыбоящера, котлетки из медвежатины уступали место восхитительным десертам, эклерам, воздушным кексикам и масляным блинчикам. Вскоре по Лонгхольму поползли слухи о моем кулинарном таланте. Однажды к нам на ужин пожаловал сам Барфос, как всегда язвительно настроенный и недоверчивый. В этот день я готовила простой черепаховый суп и мясной пирог. Проглотив ужин, трактирщик оставил свой сарказм, а когда был подан к столу лимонный торт с шоколадом и мятным бисквитом, пройдоха был совсем покорен. Предлагал мне стать шеф-поваром в его трактире, сулил небывалые барыши, чудак.
Зачем мне кормить весь Лонгхольм? У меня есть муж. Я любила своего генерала так нежно, так страстно и упоительно, угадывала каждое желание, и, должна сказать, это работа без выходных. Нужно отдаваться ей без остатка.
Мужу нравилось хвастаться перед друзьями молоденькой женой, и в наш дом чередой потянулись гости: попить чайку, обсудить за обедом планы, отдохнуть и потанцевать . Вечеринки, пирушки, посиделки. Шашлыки, барбекю, пельмени. Вечера, суаре, пати. Удачная охота. Отличная рыбалка. Веселье, шум, смех. Я с утра до вечера носилась по дому неунывающей птичкой. Муж жалел меня, предлагал снова нанять слуг в помощь, но я только смеялась в ответ. Зачем? Мне совсем не трудно.
А вечером, когда мы оставались наедине…ну, вы понимаете, я – страстная женщина, так люблю своего муженька, лапочку, медвежонка! Так что сексуального голода мой пупсик тоже не испытывал.
IV
Вы удивитесь, если узнаете, что через полгода я стала вдовой генерала? Увы, муж умер от сердечного приступа, оставив меня единственной законной наследницей особняка, многочисленных банковских сейфов с сокровищами, кругленьким счетом и в золоте, и в кристаллах.
Осенний дождь хлестал колючими струями могильный камень, вокруг которого стояли десятки друзей, подчиненных, сослуживцев моего мужа. Под большим зонтом, укутанная в черные шелка, я вытирала мокрое лицо, сжимая платок пальцами, унизанными бриллиантами.
Конечно, краем уха я улавливала мерзкие шепоточки :
- Зря женился на молоденькой, вот сердце и не выдержало…
- Ему бы на диете посидеть, а он объедался…
- Сердце уже бы надо поберечь, какие пьянки-гуляки…
Но вслух никто этого не произносил, и громче всего звучало: «Умер счастливым, его так любили! Можно только позавидовать!»
А я почему-то все время думала о том богомоле. Что думал бедолага перед тем, как стать жертвой самки? Было ему страшно, обидно, жалко? Или он был безмерно счастлив погибнуть от любви, а?
Тема закрыта
