Вот в чём вопрос...
(почти Шекспир)
Наставница Мелисандра с весёлым любопытством осмотрела загорелые, посвежевшие детские мордашки. «Какое всё-таки чудное время – лето», - подумала она, ожидая, пока шумная и подвижная ребятня рассядется по своим местам и хоть немного угомонится.
- Здравствуйте, дорогие мои, – произнесла она в наконец наступившей тишине.
- Здравствуйте, наставница Мелисандра, - раздался в ответ нестройный хор голосов.
- Сегодня, мои хорошие, я не буду рассказывать о новых правилах нашего языка, не буду задавать домашнего задания. Вместо этого предлагаю вам написать коротенькое сочинение о том, как вы провели лето, и что нового узнали за прошедшие месяцы. Потом мы вместе прочитаем и обсудим ваши сочинения, договорились?
Дети тут же дружно закивали: разумеется, они согласны, ведь кому хочется в первый день осени – тёплый, солнечный и ничем не отличающийся от летнего – приступать к зубрёжке и получать плохие оценки?
Раздав ученикам чистые свитки, Мелисандра уселась за свой учительский стол и стала наблюдать за тем, как её юные подопечные погрузились в воспоминания о лете, которыми им предстояло поделиться с товарищами и с ней, своей наставницей.
На личиках малышей, большинству из которых не исполнилось и одиннадцати лет, мелькали самые разнообразные выражения, и Мелисандра читала их, как открытую книгу. Вот Драгонир, юный гном из клана Дварфов, сосредоточенно постукивает пером по столешнице – очевидно, обдумывает свои учебные бои со старшим братом.
Вот веснушчатый Птолемеус озорно усмехается – наверняка вспоминает свои выдумки и проделки, за которые не раз бывал наказан, но шалить так и не перестал. Вот Адрианора – тонкобровая, ясноглазая гномочка из клана Цвергов. У девочки задумчивое и мечтательное выражение лица – уж не влюбилась ли она со всем пылом юности в какого-нибудь молодого воина?
А вот и Менедем: его хмуро сдвинутые брови и жёсткие складки у рта, столь необычные на детском личике, выражают мрачную решимость. Уж не постигло ли этого вдумчивого гномика первое серьёзное разочарование?
Подумав об этом, Мелисандра ощутила укол беспокойства: странные дела творятся в королевстве Элинор, ни на миг не утихает затяжная, выматывающая война, и кто знает, какие сюрпризы готовит судьба этим пока ещё наивным и доверчивым девчонкам и мальчишкам…
Тем временем, отведенные на написание сочинения минуты подходили к концу, ученики один за другим откладывали в сторону остро отточенные гусиные перья, и неторопливо несли к столу наставницы свои маленькие сочинения-признания, в которых можно было угадать каждое движение этих юных душ.
Мелисандра ждала этой минуты с особым трепетом: ведь ей, своей наставнице, доверяли ученики то, о чём не всегда могли поговорить со своими родителями. С любовью и нежностью смотрела пожилая гномиха на детей, и они расцветали под её ласковыми взглядами, как раскрываются робкие весенние бутоны первоцвета под прозрачными лучиками апрельского солнца.
Последний исписанный неровным почерком листок лёг на её стол, и дети в немом ожидании воззрились на Мелисандру: каждому было немного волнительно – вдруг его сочинение прочтут первым, и одновременно очень любопытно – что же такое узнали и повидали за три летних месяца друзья-однокашники?
Мелисандра неторопливо перебирала чуть желтоватые шуршащие свитки, густо покрытые сложной вязью гномьих иероглифов, пока не увидела один, исписанный едва ли наполовину. По почерку наставница узнала руку Менедема.
- Вижу, Менедем, ты написал совсем немного. Отчего так? Давай прочтём твоё сочинение первым.
Мальчишка в ответ лишь кивнул головой, выражая неохотное согласие.
«Всё лето я провёл в родном Кхатоге, - прочла наставница. - Я научился клеить и запускать воздушных змеев, изготовлять удивительную мыльную воду, из которой можно надувать огромные разноцветные пузыри. А ещё вместе с дядькой Агродором я побывал в катакомбах. Теперь я знаю главное правило нашей жизни: если хочешь добиться успеха – надо дружить с сильными и бить слабых.»
На этом сочинение заканчивалось. Несколько секунд Мелисандра просто молчала, чувствуя себя не в силах справиться с охватившим её удивлением и разобраться в собственных чувствах. Наконец, немного отдышавшись, Мелисандра тихо спросила:
- Откуда такие выводы, Менедем? Что такое случилось в катакомбах? Ты нам расскажешь?
Менедем вздохнул, с сомнением оглядел повёрнутые к нему озадаченные лица товарищей и, решительно кивнув, приступил к рассказу.
В то утро дядька Агродор, живший в соседнем доме, слегка перебрал, отчего сделался добродушно-ворчливым и покладистым. Заметив на пороге избы Менедема, остругивавшего и полировавшего деревянное копьецо, Агродор присел рядом с мальчишкой и сказал:
- Ну что, пострел, пойдёшь скелетов пугать со своей палочкой? И всё-то вы, сорванцы, бездельем маетесь, а настоящей крови, небось, и не нюхивали.
Менедем лишь пожал плечами: кто ж их, мальцов, за охрану пустит? А на вход в катакомбы такие мощные заклятия наложены, что пытаться их одолеть не стоит и пробовать: только синяков и шишек набьёшь, когда тебя из вентиляционной трубы неведомой силой выкинет.
- А что, Менедем, - не успокаивался Агродор. – Не желаешь ли со мной в катакомбы прогуляться, на настоящих монстров взглянуть, настоящей взрослой жизни попробовать?
Менедем, конечно, желал. Дядька Агродор, хоть и любил заложить за воротник, воином был сильным и опытным, с ним и во вражеский лагерь пойти не страшно, не то что в подземелья.
Увидев загоревшийся в глазах мальчишки азарт, Агродор одобрительно ухмыльнулся и, вытянув из походной ташки какую-то заскорузлую бутыль, протянул её заворожённому подростку:
- На вот, глотни, часа на три невидимым станешь – в катакомбах мне тебя стеречь недосуг будет, да и в разведку сможешь в соседние локации пробежаться, пока я монстров бить буду.
Допив за Менедемом остатки эликсира, Агродор довольно хрюкнул, утёр свои шикарные рыжие усы и решительно поднялся:
- Ну что, пошли, коли не трусишь.
Менедем легко вскочил, закинул на плечо свою небольшую сумочку, в которой звякнули баночки с эликсирами, и вприпрыжку помчался вслед за широко шагавшим Агродором, который на ходу извлекал из сумы доспехи, подключал какие-то провода и подкручивал ручки аккумулятора.
Остановившись у самого жерла шахты, дядько Агродор обхватил Менедема поперёк груди рукой, уже закованной в тяжёлую латную рукавицу, и бормотнув про себя что-то невразумительное, прыгнул в темноту.
Впрочем, темнота быстро рассеялась, и в жёлтом мерцании несгораемых факелов юный искатель приключений увидел несколько десятков воинов из разных кланов, стоявших небольшими группками и явно чего-то ожидавших. Внезапно прямо перед носом Менедема завихрился воздух и неведомо откуда появился огромный, покрытый бурой шерстью вампир. Не успел мальчишка испугаться, как добрый десяток гномов дружно бросился на монстра, который безуспешно отбивался от обозлённой оравы, охваченной жаждой крови и наживы.
Дядько Агродор лишь презрительно хмыкнул, глядя на всю эту свалку, и, ухватив Менедема за руку, поволок его в дальний конец помещения – туда, где, сияя начищенными латами, стояли пароботы.
- Вот будешь плохо учиться да мало эликов пить, станешь таким же, как эти горе-вояки, крысы тыловые. – Всё так же не останавливаясь, бурчал Агродор. – Сейчас выйдем за охрану, по сторонам не зевай, ступай вслед за мной шаг в шаг, чтобы на монстра не нарваться, а то отбивай тебя потом у всяких вампиров да темневиков.
Прошагав, не останавливаясь, несколько локаций, старый вояка внезапно замер и стал прислушиваться. Менедем так же навострил уши. Осторожно выглянув из-за угла, путники обнаружили, что в соседней пещере закованный в мерцающие синим латы хуман в чине генерала избивает робкую гномиху, едва дослужившуюся до второго ранга.
- Дядько Агродор, скорее на помощь! – пылко воскликнул Менедем, порываясь выскочить из укрытия.
- Э нет, малец, так дело не пойдёт, - зажав мальчишке рот так, что тот едва не задохнулся, Агродор прижал его к стене. – Без моей команды ни шагу, если хочешь остаться цел.
- Но ведь хум сейчас убьёт нашу Гелиодору! – хрипло прошептал Менедем, с трудом переводя дыхание после железной Агродоровой хватки.
- Убьёт – и поделом ей. Нечего тыловой крысе за охрану соваться. К тому же, хотела бы чтобы её защищали – в клан вступила бы. А то ишь, ходит, гордячка, никто ей не указ. Как умрёт, так и воскреснет, скальп новый отрастёт – ещё краше станет.
- Дядько Агродор! – шёпот мальчишки стал умоляющим, - но ведь ты можешь победить этого хумана! Отчего же ты на него не нападаешь? Ведь он – враг!
- Ну, могу или не могу – это ещё бабушка надвое сказала, - слегка расслабившийся Агродор снова стал добродушно-ворчлив. – А ты представляешь, сколько мне эликсиров со свитками потратить придётся, чтобы такого воина заломать? Куда тебе, ты и денег-то таких не видел, какие я на один бой потратить могу. Ладно, довольно прохлаждаться, пошли дальше. Нам нужно вызнать, где теперь Скраббон обитает. Говорят, боги Элинора его в новую локацию переселили, нужно проверить, правда это, или чьи-то досужие домыслы. Ступай за мной. И молча!
Всё ещё потрясённый Менедем покорно побрёл за дядькой, тоскливо оглядываясь на дверной проём, за которым мучительной смертью погибала красавица Гелиодора. Впрочем, как оказалось, новое потрясение ждало мальчишку буквально за поворотом. Едва ступив в новую пещеру, Агродор огляделся, радостно осклабился, и, шепнув спутнику «стой здесь», вразвалочку зашагал к клетке, на которой шёл бой: юный, но уже в чине гвардейца, хуман сражался с то исчезавшим, то вновь проявлявшимся в воздухе фантомом. Фантом гнусно хихикал, воровал у противника камни и ловко уворачивался от ударов. Дядько Агродор спокойно дождался, пока воин человеческого племени справится с монстром, после чего напал и в несколько ударов обезглавил противника, снял его скальп и повесил себе на пояс.
- Иди сюда, малыш, - повернулся он к Менедему. – Ты хотел вражеской крови? Так вот она! Считай, мы отомстили за твою Гелиодору.
- Но ведь этот воин гораздо слабее вас, дядько Агродор! – тихо, не веря своим глазам, прошептал подросток. – И за это Вы получите доблесть?
- Так, цыть, критик мне нашёлся! – тут же насупился пожилой вояка. – Вижу, некому тебя, оболтуса, жизни учить. Ну, так я научу. Запомни, парень, и друзьям своим скажи: наш мир устроен так, что успеха в нём добивается только тот, кто дружит с сильными и бьёт слабых. Хочешь власти, богатства и славы – не строй из себя благородного, выкинь гордость на помойку – она лишь мешает жить. Не бойся лишний раз поклониться тем, кто может тебе помочь. И не ищи равных врагов – приёмы боя лучше отрабатывать на монстрах, а врагов надо убивать – спокойно и безжалостно, любым доступным тебе способом, понял?
Выслушав эту пылкую речь, Менедем слегка пошатнулся: потрясение его было настолько сильным, что говорить он не мог. В груди мальчишки бушевало пламя, угрожая навсегда выжечь его сердце, а к глазам подступали едкие, тяжёлые слёзы. Мир детства, такой простой и понятный, вдруг начал рушиться, небо раскололось, а солнце провалилось в преисподнюю… В эти ужасные мгновения молодому гному казалось, что вместе с его верой в добро, в честь и в благородство рушатся сами основы мироздания.
Впрочем, Агродор не позволил своему удручённому спутнику впадать в ступор. Отвесив юнцу лёгкий подзатыльник, он рявкнул:
- Ну, что замер? Пошли скорее, катакомбы не то место, где можно разговоры долгие говорить. Не ровен час, на вражеский патруль нарвёмся.
Дальнейший путь Менедем помнил плохо. Скраббона обнаружить им так и не удалось, а различные монстры, ранее вызывавшие самое живое любопытство, теперь казались лишь несчастными страдальцами, побиваемыми толпами хумов и гномов, желающих пополнить свою мошну. Перед глазами мальчишки то и дело всплывали куда более страшные картинки: вот закованный в латы чёрного рыцаря генерал вражеских войск убивает Гелиодору… Вот дядько Агродор зажимает ему, Менедему, рот, и прижимает его к холодной каменной стене подземелья, вместо того, чтобы броситься на помощь соплеменнице… Вот, криво усмехаясь, старый вояка рассказывает мальчишке ужасные вещи о том, что в этом мире нет места для чести и благородства…
Нереальная, звенящая и вибрирующая тишина воцарилась в маленькой учебной комнате, когда Менедем закончил своё страшное повествование. Десяток глаз уставился на Мелисандру с мольбой и неверием. Наконец, взволнованная Адрианора спросила звенящим от слёз голосом:
- Но ведь это неправда, ведь так? Скажите, наставница Мелисандра!
Пожилая дама вздохнула, тяжело поднялась из-за стола и медленно прошлась взад-вперёд вдоль стены, украшенной обычной школьной доской. Гномики с напряжённым вниманием следили за ней. Остановившись, Мелисандра снова вздохнула и заговорила:
- Это не совсем правда, дети мои. Каждый воин в юности мечтает о том, чтобы драться и побеждать врагов равных или даже более сильных. Однако, выйдя на тропу войны, вдруг обнаруживает, что тех, кто слабее, побеждать легче. Тем, кто сражается с равными, скальпы достаются реже, а значит, и воинские звания они получают не так быстро. Менее принципиальные и более успешные товарищи насмехаются над своими наивными друзьями. И вот воин, понукаемый начальством и подзадориваемый друзьями, идёт на сделку со своей совестью. «Это временно, - говорит он себе. – Это только до тех пор, пока я не получу звание – посвящённого, легионера или варграфа». Идёт время, у воина появляются новые навыки, новое оружие и новые эликсиры и свитки, но и враг не дремлет! И вот воин обнаруживает, что драться с равными противниками ему не только трудно, но ещё и не выгодно. Стремление к чинам, деньгам и власти становится всё сильнее, а голос совести звучит всё глуше…
- Но неужели нет другого пути, наставница Мелисандра?! – в голосе юного Менедема прозвучала отчаянная, безумная надежда.
- Другой путь есть, - усталым, приглушённым голосом ответила пожилая гномиха. – Но он невероятно долог и труден. Среди сильных и знаменитых воинов гномьей и людской расы есть несколько таких, кто не отступил от своих принципов, кто честно боролся только с теми, кто мог дать сдачи. Но этих воинов не любят ни начальники, ни товарищи по оружию. Они не приносят своим кланам большого дохода и, словно бельмо на глазу, напоминают менее честным соплеменникам об их собственном бесчестье.
- Но кто придумал это? Почему всё так устроено? – этот полный возмущения голос принадлежал озорнику Птолемеусу.
- Таким создали наш мир наши Боги. И мы ничего не можем изменить. – Мелисандре было невероятно больно говорить своим ученикам эти жестокие вещи, но и лгать им она не могла. Не смела. – Воины, уходившие из Элинора, говорят, что есть другие миры, где Боги запретили своим детям нападать друг на друга, не спросив перед этим согласия. В этих мирах бой начинается только после того, как противник примет ваш вызов.
- Но почему эти воины вернулись в наш несправедливый мир?! – это снова вступил в разговор взволнованный, побагровевший от избытка эмоций Менедем.
- Скажи, Менедем, тебе нравится побеждать в драке?
- Да, - неуверенно кивнул гномик, словно предчувствуя какой-то подвох.
- А ты хотел бы побеждать всегда? – Мелисандра с сочувствием смотрела на раздираемого противоречиями подростка.
- Да, - ответ мальчишки прозвучал ещё более неуверенно.
- Так вот, ребята, многие наши воины – самые сильные и самые знаменитые – вновь и вновь возвращаются в этот мир потому, что здесь они чувствуют себя почти непобедимыми. Они десятками убивают фермеров и младших по званию воинов вражеского войска. А когда им наскучивают убийства, они начинают требовать у Богов новых развлечений – новых земель, новых врагов и новых монстров.
- Так вот почему появились все эти невиданные и неведомые чудовища! – потрясённо выдохнули ученики.
- Но что же делать нам, наставница Мелисандра? Как нам следует поступать? – разумеется, этот вопрос задал Драгонир, самый воинственный из её подопечных.
- На этот вопрос, дети мои, каждому из вас придётся ответить самостоятельно – ответить не передо мной и не перед другими, а только лишь перед собой, перед собственным сердцем и перед собственной совестью.
Смущённые и озадаченные, расходились в этот день из школы маленькие гномы. Наставница Мелисандра с сожалением смотрела на их опущенные головы и поникшие плечи. Ох, не так представлялся ей этот день! Совсем не так… Но Боги, с их весьма своеобразным чувством юмора, как всегда, распорядились по-своему.
Во внезапном порыве бессильного гнева Мелисандра воздела руки к небу, готовясь проклясть небеса, и тут острая, как кинжал вампира, догадка пронзила её душу.
«Боги создали нас по своему образу и подобию, - подумала она. – Значит, проблемы, которые достались нам, точно так же приходится решать и Богам. Возможно, они и создали наш мир в надежде на то, что мы сумеем отыскать третий ответ, помимо «да» и «нет», на извечный вопрос всего сущего: «быть или не быть?»
Поэтому и не лишали нас Боги свободы выбора, предоставив нам самим искать свой собственный путь между честью и властью, между богатством и благородством. И если мы отвечаем за свой выбор лишь перед собственной совестью, - развивала далее свою мысль Мелисандра, - то Боги отвечают за каждое своё решение не только перед собой, но и перед всеми живыми существами, населяющими созданные ими миры…»
Ужаснувшись той мере ответственности, какую приходится нести на себе этим неведомым существам, Мелисандра в который уже раз тихо вздохнула, покачала головой и, присев за свой учительский стол, начала неторопливо перечитывать сочинения своих талантливых, умных, и таких ещё наивных учеников.
P. S.: все события выдуманы автором, все совпадения случайны.