Перейти к содержимому


Фото

Песни, сказания и легенды Элинора


  • Чтобы отвечать, сперва войдите на форум
16 ответов в теме

#1 антиноя

антиноя

    Писатель

  • Пользователи
  • ФишкаФишкаФишкаФишка
  • 740 сообщений
  • Пол:Женщина
  • Раса в игре:Гномы

Опубликовано 15 Август 2011 - 07:47

Работа №5

ДИЛЕММА

( трагедия в стиле Шекспира)

Бить иль не бить –
Вот в чём вопрос...
(почти Шекспир)

I

Наставница Мелисандра с весёлым любопытством осмотрела загорелые, посвежевшие детские мордашки. «Какое всё-таки чудное время – лето», - подумала она, ожидая, пока шумная и подвижная ребятня рассядется по своим местам и хоть немного угомонится.
- Здравствуйте, дорогие мои, – произнесла она в наконец наступившей тишине.
- Здравствуйте, наставница Мелисандра, - раздался в ответ нестройный хор голосов.
- Сегодня, мои хорошие, я не буду рассказывать о новых правилах нашего языка, не буду задавать домашнего задания. Вместо этого предлагаю вам написать коротенькое сочинение о том, как вы провели лето, и что нового узнали за прошедшие месяцы. Потом мы вместе прочитаем и обсудим ваши сочинения, договорились?

Дети тут же дружно закивали: разумеется, они согласны, ведь кому хочется в первый день осени – тёплый, солнечный и ничем не отличающийся от летнего – приступать к зубрёжке и получать плохие оценки?
Раздав ученикам чистые свитки, Мелисандра уселась за свой учительский стол и стала наблюдать за тем, как её юные подопечные погрузились в воспоминания о лете, которыми им предстояло поделиться с товарищами и с ней, своей наставницей.

На личиках малышей, большинству из которых не исполнилось и одиннадцати лет, мелькали самые разнообразные выражения, и Мелисандра читала их, как открытую книгу. Вот Драгонир, юный гном из клана Дварфов, сосредоточенно постукивает пером по столешнице – очевидно, обдумывает свои учебные бои со старшим братом.
Вот веснушчатый Птолемеус озорно усмехается – наверняка вспоминает свои выдумки и проделки, за которые не раз бывал наказан, но шалить так и не перестал. Вот Адрианора – тонкобровая, ясноглазая гномочка из клана Цвергов. У девочки задумчивое и мечтательное выражение лица – уж не влюбилась ли она со всем пылом юности в какого-нибудь молодого воина?
А вот и Менедем: его хмуро сдвинутые брови и жёсткие складки у рта, столь необычные на детском личике, выражают мрачную решимость. Уж не постигло ли этого вдумчивого гномика первое серьёзное разочарование?
Подумав об этом, Мелисандра ощутила укол беспокойства: странные дела творятся в королевстве Элинор, ни на миг не утихает затяжная, выматывающая война, и кто знает, какие сюрпризы готовит судьба этим пока ещё наивным и доверчивым девчонкам и мальчишкам…

Тем временем, отведенные на написание сочинения минуты подходили к концу, ученики один за другим откладывали в сторону остро отточенные гусиные перья, и неторопливо несли к столу наставницы свои маленькие сочинения-признания, в которых можно было угадать каждое движение этих юных душ.
Мелисандра ждала этой минуты с особым трепетом: ведь ей, своей наставнице, доверяли ученики то, о чём не всегда могли поговорить со своими родителями. С любовью и нежностью смотрела пожилая гномиха на детей, и они расцветали под её ласковыми взглядами, как раскрываются робкие весенние бутоны первоцвета под прозрачными лучиками апрельского солнца.
Последний исписанный неровным почерком листок лёг на её стол, и дети в немом ожидании воззрились на Мелисандру: каждому было немного волнительно – вдруг его сочинение прочтут первым, и одновременно очень любопытно – что же такое узнали и повидали за три летних месяца друзья-однокашники?

Мелисандра неторопливо перебирала чуть желтоватые шуршащие свитки, густо покрытые сложной вязью гномьих иероглифов, пока не увидела один, исписанный едва ли наполовину. По почерку наставница узнала руку Менедема.
- Вижу, Менедем, ты написал совсем немного. Отчего так? Давай прочтём твоё сочинение первым.
Мальчишка в ответ лишь кивнул головой, выражая неохотное согласие.
«Всё лето я провёл в родном Кхатоге, - прочла наставница. - Я научился клеить и запускать воздушных змеев, изготовлять удивительную мыльную воду, из которой можно надувать огромные разноцветные пузыри. А ещё вместе с дядькой Агродором я побывал в катакомбах. Теперь я знаю главное правило нашей жизни: если хочешь добиться успеха – надо дружить с сильными и бить слабых.»
На этом сочинение заканчивалось. Несколько секунд Мелисандра просто молчала, чувствуя себя не в силах справиться с охватившим её удивлением и разобраться в собственных чувствах. Наконец, немного отдышавшись, Мелисандра тихо спросила:
- Откуда такие выводы, Менедем? Что такое случилось в катакомбах? Ты нам расскажешь?
Менедем вздохнул, с сомнением оглядел повёрнутые к нему озадаченные лица товарищей и, решительно кивнув, приступил к рассказу.

II


В то утро дядька Агродор, живший в соседнем доме, слегка перебрал, отчего сделался добродушно-ворчливым и покладистым. Заметив на пороге избы Менедема, остругивавшего и полировавшего деревянное копьецо, Агродор присел рядом с мальчишкой и сказал:
- Ну что, пострел, пойдёшь скелетов пугать со своей палочкой? И всё-то вы, сорванцы, бездельем маетесь, а настоящей крови, небось, и не нюхивали.
Менедем лишь пожал плечами: кто ж их, мальцов, за охрану пустит? А на вход в катакомбы такие мощные заклятия наложены, что пытаться их одолеть не стоит и пробовать: только синяков и шишек набьёшь, когда тебя из вентиляционной трубы неведомой силой выкинет.
- А что, Менедем, - не успокаивался Агродор. – Не желаешь ли со мной в катакомбы прогуляться, на настоящих монстров взглянуть, настоящей взрослой жизни попробовать?
Менедем, конечно, желал. Дядька Агродор, хоть и любил заложить за воротник, воином был сильным и опытным, с ним и во вражеский лагерь пойти не страшно, не то что в подземелья.

Увидев загоревшийся в глазах мальчишки азарт, Агродор одобрительно ухмыльнулся и, вытянув из походной ташки какую-то заскорузлую бутыль, протянул её заворожённому подростку:
- На вот, глотни, часа на три невидимым станешь – в катакомбах мне тебя стеречь недосуг будет, да и в разведку сможешь в соседние локации пробежаться, пока я монстров бить буду.
Допив за Менедемом остатки эликсира, Агродор довольно хрюкнул, утёр свои шикарные рыжие усы и решительно поднялся:
- Ну что, пошли, коли не трусишь.
Менедем легко вскочил, закинул на плечо свою небольшую сумочку, в которой звякнули баночки с эликсирами, и вприпрыжку помчался вслед за широко шагавшим Агродором, который на ходу извлекал из сумы доспехи, подключал какие-то провода и подкручивал ручки аккумулятора.

Остановившись у самого жерла шахты, дядько Агродор обхватил Менедема поперёк груди рукой, уже закованной в тяжёлую латную рукавицу, и бормотнув про себя что-то невразумительное, прыгнул в темноту.
Впрочем, темнота быстро рассеялась, и в жёлтом мерцании несгораемых факелов юный искатель приключений увидел несколько десятков воинов из разных кланов, стоявших небольшими группками и явно чего-то ожидавших. Внезапно прямо перед носом Менедема завихрился воздух и неведомо откуда появился огромный, покрытый бурой шерстью вампир. Не успел мальчишка испугаться, как добрый десяток гномов дружно бросился на монстра, который безуспешно отбивался от обозлённой оравы, охваченной жаждой крови и наживы.
Дядько Агродор лишь презрительно хмыкнул, глядя на всю эту свалку, и, ухватив Менедема за руку, поволок его в дальний конец помещения – туда, где, сияя начищенными латами, стояли пароботы.
- Вот будешь плохо учиться да мало эликов пить, станешь таким же, как эти горе-вояки, крысы тыловые. – Всё так же не останавливаясь, бурчал Агродор. – Сейчас выйдем за охрану, по сторонам не зевай, ступай вслед за мной шаг в шаг, чтобы на монстра не нарваться, а то отбивай тебя потом у всяких вампиров да темневиков.

Прошагав, не останавливаясь, несколько локаций, старый вояка внезапно замер и стал прислушиваться. Менедем так же навострил уши. Осторожно выглянув из-за угла, путники обнаружили, что в соседней пещере закованный в мерцающие синим латы хуман в чине генерала избивает робкую гномиху, едва дослужившуюся до второго ранга.
- Дядько Агродор, скорее на помощь! – пылко воскликнул Менедем, порываясь выскочить из укрытия.
- Э нет, малец, так дело не пойдёт, - зажав мальчишке рот так, что тот едва не задохнулся, Агродор прижал его к стене. – Без моей команды ни шагу, если хочешь остаться цел.
- Но ведь хум сейчас убьёт нашу Гелиодору! – хрипло прошептал Менедем, с трудом переводя дыхание после железной Агродоровой хватки.
- Убьёт – и поделом ей. Нечего тыловой крысе за охрану соваться. К тому же, хотела бы чтобы её защищали – в клан вступила бы. А то ишь, ходит, гордячка, никто ей не указ. Как умрёт, так и воскреснет, скальп новый отрастёт – ещё краше станет.
- Дядько Агродор! – шёпот мальчишки стал умоляющим, - но ведь ты можешь победить этого хумана! Отчего же ты на него не нападаешь? Ведь он – враг!
- Ну, могу или не могу – это ещё бабушка надвое сказала, - слегка расслабившийся Агродор снова стал добродушно-ворчлив. – А ты представляешь, сколько мне эликсиров со свитками потратить придётся, чтобы такого воина заломать? Куда тебе, ты и денег-то таких не видел, какие я на один бой потратить могу. Ладно, довольно прохлаждаться, пошли дальше. Нам нужно вызнать, где теперь Скраббон обитает. Говорят, боги Элинора его в новую локацию переселили, нужно проверить, правда это, или чьи-то досужие домыслы. Ступай за мной. И молча!

Всё ещё потрясённый Менедем покорно побрёл за дядькой, тоскливо оглядываясь на дверной проём, за которым мучительной смертью погибала красавица Гелиодора. Впрочем, как оказалось, новое потрясение ждало мальчишку буквально за поворотом. Едва ступив в новую пещеру, Агродор огляделся, радостно осклабился, и, шепнув спутнику «стой здесь», вразвалочку зашагал к клетке, на которой шёл бой: юный, но уже в чине гвардейца, хуман сражался с то исчезавшим, то вновь проявлявшимся в воздухе фантомом. Фантом гнусно хихикал, воровал у противника камни и ловко уворачивался от ударов. Дядько Агродор спокойно дождался, пока воин человеческого племени справится с монстром, после чего напал и в несколько ударов обезглавил противника, снял его скальп и повесил себе на пояс.

- Иди сюда, малыш, - повернулся он к Менедему. – Ты хотел вражеской крови? Так вот она! Считай, мы отомстили за твою Гелиодору.
- Но ведь этот воин гораздо слабее вас, дядько Агродор! – тихо, не веря своим глазам, прошептал подросток. – И за это Вы получите доблесть?
- Так, цыть, критик мне нашёлся! – тут же насупился пожилой вояка. – Вижу, некому тебя, оболтуса, жизни учить. Ну, так я научу. Запомни, парень, и друзьям своим скажи: наш мир устроен так, что успеха в нём добивается только тот, кто дружит с сильными и бьёт слабых. Хочешь власти, богатства и славы – не строй из себя благородного, выкинь гордость на помойку – она лишь мешает жить. Не бойся лишний раз поклониться тем, кто может тебе помочь. И не ищи равных врагов – приёмы боя лучше отрабатывать на монстрах, а врагов надо убивать – спокойно и безжалостно, любым доступным тебе способом, понял?

Выслушав эту пылкую речь, Менедем слегка пошатнулся: потрясение его было настолько сильным, что говорить он не мог. В груди мальчишки бушевало пламя, угрожая навсегда выжечь его сердце, а к глазам подступали едкие, тяжёлые слёзы. Мир детства, такой простой и понятный, вдруг начал рушиться, небо раскололось, а солнце провалилось в преисподнюю… В эти ужасные мгновения молодому гному казалось, что вместе с его верой в добро, в честь и в благородство рушатся сами основы мироздания.
Впрочем, Агродор не позволил своему удручённому спутнику впадать в ступор. Отвесив юнцу лёгкий подзатыльник, он рявкнул:
- Ну, что замер? Пошли скорее, катакомбы не то место, где можно разговоры долгие говорить. Не ровен час, на вражеский патруль нарвёмся.
Дальнейший путь Менедем помнил плохо. Скраббона обнаружить им так и не удалось, а различные монстры, ранее вызывавшие самое живое любопытство, теперь казались лишь несчастными страдальцами, побиваемыми толпами хумов и гномов, желающих пополнить свою мошну. Перед глазами мальчишки то и дело всплывали куда более страшные картинки: вот закованный в латы чёрного рыцаря генерал вражеских войск убивает Гелиодору… Вот дядько Агродор зажимает ему, Менедему, рот, и прижимает его к холодной каменной стене подземелья, вместо того, чтобы броситься на помощь соплеменнице… Вот, криво усмехаясь, старый вояка рассказывает мальчишке ужасные вещи о том, что в этом мире нет места для чести и благородства…

III


Нереальная, звенящая и вибрирующая тишина воцарилась в маленькой учебной комнате, когда Менедем закончил своё страшное повествование. Десяток глаз уставился на Мелисандру с мольбой и неверием. Наконец, взволнованная Адрианора спросила звенящим от слёз голосом:
- Но ведь это неправда, ведь так? Скажите, наставница Мелисандра!
Пожилая дама вздохнула, тяжело поднялась из-за стола и медленно прошлась взад-вперёд вдоль стены, украшенной обычной школьной доской. Гномики с напряжённым вниманием следили за ней. Остановившись, Мелисандра снова вздохнула и заговорила:
- Это не совсем правда, дети мои. Каждый воин в юности мечтает о том, чтобы драться и побеждать врагов равных или даже более сильных. Однако, выйдя на тропу войны, вдруг обнаруживает, что тех, кто слабее, побеждать легче. Тем, кто сражается с равными, скальпы достаются реже, а значит, и воинские звания они получают не так быстро. Менее принципиальные и более успешные товарищи насмехаются над своими наивными друзьями. И вот воин, понукаемый начальством и подзадориваемый друзьями, идёт на сделку со своей совестью. «Это временно, - говорит он себе. – Это только до тех пор, пока я не получу звание – посвящённого, легионера или варграфа». Идёт время, у воина появляются новые навыки, новое оружие и новые эликсиры и свитки, но и враг не дремлет! И вот воин обнаруживает, что драться с равными противниками ему не только трудно, но ещё и не выгодно. Стремление к чинам, деньгам и власти становится всё сильнее, а голос совести звучит всё глуше…

- Но неужели нет другого пути, наставница Мелисандра?! – в голосе юного Менедема прозвучала отчаянная, безумная надежда.
- Другой путь есть, - усталым, приглушённым голосом ответила пожилая гномиха. – Но он невероятно долог и труден. Среди сильных и знаменитых воинов гномьей и людской расы есть несколько таких, кто не отступил от своих принципов, кто честно боролся только с теми, кто мог дать сдачи. Но этих воинов не любят ни начальники, ни товарищи по оружию. Они не приносят своим кланам большого дохода и, словно бельмо на глазу, напоминают менее честным соплеменникам об их собственном бесчестье.

- Но кто придумал это? Почему всё так устроено? – этот полный возмущения голос принадлежал озорнику Птолемеусу.
- Таким создали наш мир наши Боги. И мы ничего не можем изменить. – Мелисандре было невероятно больно говорить своим ученикам эти жестокие вещи, но и лгать им она не могла. Не смела. – Воины, уходившие из Элинора, говорят, что есть другие миры, где Боги запретили своим детям нападать друг на друга, не спросив перед этим согласия. В этих мирах бой начинается только после того, как противник примет ваш вызов.

- Но почему эти воины вернулись в наш несправедливый мир?! – это снова вступил в разговор взволнованный, побагровевший от избытка эмоций Менедем.
- Скажи, Менедем, тебе нравится побеждать в драке?
- Да, - неуверенно кивнул гномик, словно предчувствуя какой-то подвох.
- А ты хотел бы побеждать всегда? – Мелисандра с сочувствием смотрела на раздираемого противоречиями подростка.
- Да, - ответ мальчишки прозвучал ещё более неуверенно.
- Так вот, ребята, многие наши воины – самые сильные и самые знаменитые – вновь и вновь возвращаются в этот мир потому, что здесь они чувствуют себя почти непобедимыми. Они десятками убивают фермеров и младших по званию воинов вражеского войска. А когда им наскучивают убийства, они начинают требовать у Богов новых развлечений – новых земель, новых врагов и новых монстров.
- Так вот почему появились все эти невиданные и неведомые чудовища! – потрясённо выдохнули ученики.

- Но что же делать нам, наставница Мелисандра? Как нам следует поступать? – разумеется, этот вопрос задал Драгонир, самый воинственный из её подопечных.
- На этот вопрос, дети мои, каждому из вас придётся ответить самостоятельно – ответить не передо мной и не перед другими, а только лишь перед собой, перед собственным сердцем и перед собственной совестью.

IV


Смущённые и озадаченные, расходились в этот день из школы маленькие гномы. Наставница Мелисандра с сожалением смотрела на их опущенные головы и поникшие плечи. Ох, не так представлялся ей этот день! Совсем не так… Но Боги, с их весьма своеобразным чувством юмора, как всегда, распорядились по-своему.
Во внезапном порыве бессильного гнева Мелисандра воздела руки к небу, готовясь проклясть небеса, и тут острая, как кинжал вампира, догадка пронзила её душу.
«Боги создали нас по своему образу и подобию, - подумала она. – Значит, проблемы, которые достались нам, точно так же приходится решать и Богам. Возможно, они и создали наш мир в надежде на то, что мы сумеем отыскать третий ответ, помимо «да» и «нет», на извечный вопрос всего сущего: «быть или не быть?»
Поэтому и не лишали нас Боги свободы выбора, предоставив нам самим искать свой собственный путь между честью и властью, между богатством и благородством. И если мы отвечаем за свой выбор лишь перед собственной совестью, - развивала далее свою мысль Мелисандра, - то Боги отвечают за каждое своё решение не только перед собой, но и перед всеми живыми существами, населяющими созданные ими миры…»
Ужаснувшись той мере ответственности, какую приходится нести на себе этим неведомым существам, Мелисандра в который уже раз тихо вздохнула, покачала головой и, присев за свой учительский стол, начала неторопливо перечитывать сочинения своих талантливых, умных, и таких ещё наивных учеников.

P. S.: все события выдуманы автором, все совпадения случайны.
  • 0
Убитая админом BloodMary69


Цитата(tamplier @ 15.12.2011, 9:34)
Порезали нам щит и теперь все. гномы идут в отхил даже по щиту. где справедливость?

#2 антиноя

антиноя

    Писатель

  • Пользователи
  • ФишкаФишкаФишкаФишка
  • 740 сообщений
  • Пол:Женщина
  • Раса в игре:Гномы

Опубликовано 15 Август 2011 - 07:50

Работа №12

Что такое осень
I

По едва заметной лесной тропе споро шагали двое: немолодая уже женщина и худенький мальчуган лет шести. Опавшие листья и волглая хвоя упруго прогибались под их ногами, насыщая прохладный утренний воздух терпким запахом прели. В лесу стояла тишина, но не мёртвая тишина погркофейного склепа, а живая и дышащая тишина природы, готовящейся к зимовке: в воздухе иногда раздавался пронзительный треск – это болотные жуки усиленно били крыльями, высматривая в траве свою добычу. Изредка можно было услышать далёкое рычание: медведи разоряли пчёл, жируя на их ароматном меду, или отлавливали всякую мелкую живность – мышей, кроликов и даже белок.
Ребёнок чутко и настороженно ловил все эти звуки, вертел головой, но взгляд его оставался странно неподвижен, словно был направлен внутрь себя. Человек, сведущий в лекарском искусстве, сразу догадался бы по этим признакам, что мальчишка слеп, а уши – это единственный для малыша способ хоть как-то узнать о том, что происходит вокруг.
Женщина, шагавшая чуть впереди, напряжённо следила за тропой, отбрасывая с неё мелкие ветки и камни. Если же тропу перегораживало упавшее дерево, она останавливалась, брала ребёнка подмышки и пересаживала на другую сторону, после чего перешагивала через замшелый ствол сама и, вручив пареньку конец свитой из паучьего шёлка верёвки, снова устремлялась вперёд. Женщина явственно нервничала. Это было видно по её сошедшимся у переносицы бровям, образовавшим глубокую хмурую морщину, по сжатым губам, выражавшим суровую решимость. Впрочем, на ребёнка женщина смотрела с затаённой нежностью, и помогала ему спокойно и терпеливо.
Причина напряжённого недовольства, охватившего Арнику (так звали женщину) состояла в том, что заканчивался уже второй месяц её с сыном странствия, лето плавно отступало, а до цели их путешествия было ещё довольно далеко. За вчерашний день им удалось одолеть не более полутора десятков лиг, сегодня вряд ли получится больше, а ведь завтра придётся сделать долгий привал: съестные припасы почти закончились, и ей, Арнике, нужно будет идти на охоту, оставив своего сына в каком-нибудь безопасном месте.
Чаще всего таким местом Арника избирала удобные, разлапистые деревья с пышными кронами. Убедившись, что в теле растения-великана не гнездится рой диких пчёл, способных привлечь медведя, женщина подсаживала ребёнка на ветку, он на ощупь забирался повыше, усаживался и, обняв тонкими ручонками корявый ствол, замирал. Так, тихо и неподвижно, малышу приходилось сидеть часами, дожидаясь, когда вернётся с охоты его мать.

II


Когда Айвен родился, сорокатрёхлетняя Арника была вне себя от счастья. Ещё бы: первенец, мальчишка – и в её-то годы! Первое время поглощённая счастьем материнства и бесконечными хлопотами женщина ничего не замечала, да и что можно понять по ласково гулящему в своей люльке младенцу? По голосу, по запаху, по каким-то ещё неведомым приметам ребёнок всегда безошибочно узнавал свою мать, начинал улыбаться и ворковать, ненавязчиво привлекая к себе её внимание. И лишь когда малышу был почти год, у матери появились первые сомнения: а всё ли в порядке с её драгоценной малюткой?
К сожалению, вскоре все её опасения оправдались: малыш начал ползать – и натыкаться на небогатую мебель. Когда же она молча протягивала ему что-нибудь – он, казалось, смотрел в её сторону широко распахнутыми глазёнками, но не тянул свою ручку даже за самыми любимыми лакомствами… Арника вначале едва не впала в отчаяние: счастливый подарок судьбы грозил превратиться в тяжёлую обузу, а ведь она так надеялась, что сын станет ей опорой в безжалостно надвигающейся старости. Однако не в характере истинной воительницы, пусть даже ушедшей на покой и доживающей свой век в глухом лесном селении, сдаваться без боя.
Арника, в молодости много где побывавшая, и много чего повидавшая, слыхала удивительные легенды о знахаре Валиане, гулявшие среди солдат её клана. Поговаривали, что этот удивительный человек способен творить такие чудеса, которые даже для их наполненного магией мира казались сверхъестественными. Уж, наверное, этот старик сумеет вернуть зрение её Айвену! Правда, неизвестно, сколько потребует колдун за свои услуги… Мудрая Арника не позволила себе опустить руки, но и к Валиану идти не спешила, потому что прекрасно понимала, что с грудным дитятей на руках далеко она не уйдёт. Женщина работала, трудилась как проклятая, стараясь скопить хоть пару десятков золотых монет, которые пойдут в уплату за лечение.
Одновременно не забывала она и о том, что мальчишка не должен расти слабым и изнеженным. Невзирая на слепоту, она тренировала его, давала ему различные упражнения и обучала владению копьём. Малыш послушно осваивал всё, что было для него доступно: он даже научился на ощупь готовить несколько простых блюд и убирать в доме. По вечерам мать и сын выходили из дому, усаживались рядышком на грубо сколоченной скамье, и женщина неторопливо рассказывала мальчишке о том, как красивы деревья в их зелёном облачении, как бездонно синее небо над их головами, как изящны цветы, растущие на лесных опушках. «Когда-нибудь ты увидишь всё это своими глазами, обещаю!» - говорила она. И малыш зачарованно слушал, а на губах его бродила мечтательная улыбка.
Когда Айвену исполнилось шесть вёсен, женщина решила: пора. В её поясе было зашито около полусотни золотых монет, в кладовке хранились припасы, которых должно было хватить на пару месяцев пути. Поэтому, выждав, пока закончатся зимние холода и весенняя слякоть, Арника оставила своим малочисленным соседям всё, что у неё было: дом, запасы трав и семян, погреб с разносолами, и, собрав две котомки – себе и сыну – пустилась в дорогу. Возвращаться сюда, в это забытое богами и людьми место, она уже не собиралась: сыну нужны друзья и наставники, и ради него она пойдёт хоть на край света. Впрочем, так далеко ходить не за чем. Лонгхольм – вот цель их путешествия.
То ли боги Элинора смилостивились и благословили мать и сына на этот поход, то ли просто не было до них никому дела, но пока что странствие протекало довольно успешно. Дикие звери обходили путников стороной, отряды воинственных гномов опасались незнакомых лесов и болотных топей, да и людские поселения по пути почти не встречались. Однако дорога всё равно затягивалась, потому что незрячий Айвен не мог идти достаточно быстро. При всей своей осторожности, он несколько раз спотыкался и падал. К счастью, ему удалось отделаться шишкой на лбу да парой царапин. Тем временем дни стали ощутимо короче, во вдруг похолодевшем воздухе закружились обрывки паутины, а выцветшее за лето небо затянули толстые ленивые облака.
Арника нервничала не зря: зимой в лесу человеку не выжить. Если в течение этого месяца им не удастся добраться до Лонгхольма – придётся искать приют в каком-нибудь незнакомом селе, а это потеря не только времени, но и денег… И вновь судьба решила улыбнуться женщине: буквально через три дня после последнего привала она обнаружила, что леса закончились, а у её ног простирается хорошо укатанный торговый тракт. Радостно приподняв Айвена, она закружила мальчугана в воздухе: «Мы близко! Мы почти дошли!» Очень скоро им удалось найти попутный обоз, где для малыша нашлось место на телеге, запряжённой парой ящеров.

III


Прошла ещё неделя – и вот мать и сын, ухватившись за руки, стоят на пороге добротно срубленной деревянной избы. На украшенных вязью рун дверях – медное кольцо и надпись: «Знахарь Валиан. Стучать 3 раза в любое время суток». Дрожащей рукой женщина берётся за это прохладное, покрытое патиной кольцо, и стучит: тук, тук, тук. Лязгающие звуки далеко разносятся в гулком осеннем воздухе и эхом откликаются где-то в каменных россыпях.
Дверь легко, без скрипа открывается, и в проёме возникает высоченный, худощавый, но явно очень сильный мужчина преклонных лет. Назвать его дряхлым старцем никак нельзя. «Проходите, путники, с чем пожаловали?» - гулко, словно камнепад в горах Кхатога, грохочет его низкий, звучный голос. Арника завороженно смотрит на старика и не может заговорить. О Боги! Как же похож этот мощный старик на отца Айвена!
Валиан, словно почувствовав немое изумление женщины, так же начинает присматриваться вначале к ней, а потом и к ребёнку, ухватившемуся за её руку. И чем дольше смотрит он на малыша, тем пронзительней становится его взгляд. Наконец, судорожно сглотнув, мужчина произносит внезапно охрипшим голосом: «Ну, здравствуй, внучек!» Малыш, глядя в никуда, протягивает руку навстречу этому голосу и отвечает: «Здравствуйте, знахарь Валиан». Седые брови старика на мгновение вздрагивают, отражая недоумение, которое тут же сменяется другим выражением: опытный лекарь, старик тут же понимает, что мальчик его не видит. Ухватив повисшую в воздухе ладошку ребёнка, другой рукой он берёт Арнику за локоть и властно ведёт их в дом. «Сейчас – есть и спать! – командует он. – Все разговоры потом».
Ещё через пару часов отдохнувшая и посвежевшая Арника сидит за столом в просторной комнате и, прихлслуживая из глиняной кружки горячий травяной чай, щедро сдобренный лесным мёдом, рассказывает Валиану о своей жизни. «Не знаю, какими путями забрёл отряд рыцарей в нашу глухомань. Один из них попросился ко мне на постой. Он был… он был как две капли воды похож на Вас, магистр Валиан. Я – женщина одинокая и свободная, и мне так не хватало мужской ласки. Поэтому, когда ночью он присел на краешек моего ложа из медвежьей шкуры, я не стала его прогонять. А через девять месяцев родился Айвен».
Валиан внимательно слушает нехитрое повествование этой немолодой, но по-своему очень привлекательной женщины, и с трудом переводит дыхание: к его горлу горячим комом подступают слёзы. «Мой сын погиб, Арника. Он не вернулся из того похода. И, как я думал, он не оставил наследника. Какое счастье, что вы пришли ко мне!» Глаза женщины наполняются сочувствием, и её тёплая сухая ладонь легко опускается на сжатый кулак старика: «Такова судьба многих наших воинов. Я уверена, что Ваш сын погиб, как герой». Знахарь тихо накрывает её ладонь своей широкой, натруженной пятернёй: «Я никуда вас не отпущу, теперь вы – моя семья, и вы очень нужны мне, и мой внук, и ты, Арника!»
Пока Айвен отсыпается после долгих утомительных месяцев путешествия, которое не всякому взрослому по силам, мать и дед отправляются в алхимическую лабораторию. Они долго листают фолианты, обсуждают различные рецепты, стараясь найти тот единственный состав, который позволит мальчишке прозреть. Так, в трудах и беседах, они становятся всё ближе, Арника всё меньше робеет, а Валиан невольно любуется статью и силой этой женщины. Изготовить зелье удаётся лишь к утру.
На рассвете, когда нежная утренняя заря начинает робко тревожить своим светом властительницу ночи – тьму, мать и дедушка будят Айвена. Чтобы процесс исцеления прошёл успешно, им предстоит ещё немало хлопот. Айвена сажают в деревянную лохань, наполненную горячей водой, и заставляют принять чашку медвежьего молока, настоянного на укрепляющих травах. Затем, растерев его насухо полотенцем, наносят на кожу мальчика густую, тёмно-серую жижу. Это и есть зелье. Оно неприятно холодит разогретое тело ребёнка, и он покрывается зябкими мурашками, и начинает ознобно вздрагивать. «Терпи малыш, терпи, ведь ты же хочешь, чтобы твои глаза увидели свет», - заботливо приговаривает Валиан. И Айвен терпит: ему не привыкать к испытаниям, вынес десятки других, переживёт и это. На глаза мальчишки накладывают тёмную повязку и оставляют его лежать.
Тихо шуршит песок в колбе часов, отсчитывая долгие минуты. За окнами оживает природа, раздаются крики птиц и гортанные вопли ящеров… И вот последняя песчинка с едва слышным шелестом перетекает из верхней части часов в нижнюю. Айвена, всё так же с повязкой на глазах, снова сажают в лохань и смывают с него остатки целебной смеси, которая из серой превратилась в буро-жёлтую. «Вот видишь, цвет изменился, - кивает Валиан Арнике.- Значит, всё идёт, как задумано». Айвен блаженно улыбается: наконец-то ему снова тепло!
Ещё через час мальчика одевают, обувают, и выводят на крыльцо. По взволнованным голосам взрослых, он понимает: сейчас должно случиться что-то особенное! Присев перед ним на корточки, дедушка Валиан медленно снимает с лица малыша повязку и командует уверенным голосом: «А теперь смотри!»
Айвен, широко распахнув глаза, смотрит прямо перед собой и видит изборождённое морщинами бородатое лицо деда. А за ним, за дедом, он видит деревья, покрытые золотым ковром желтеющей листвы. «Мама, какие же они красивые, эти зелёные листья!» - восклицает мальчишка. «Они не зелёные, сынок, они жёлтые», - сквозь слёзы отвечает Арника. «Но ты же всегда говорила, что листья – зелёные!» - недоуменно смотрит на неё (СМОТРИТ НА НЕЁ!) сын. «Это летом листья зелёные, Айвен, - на лице женщины проступает сияющая, счастливая улыбка. – А сейчас в Элинор пришла осень». Айвен оглядывается кругом, жадно вбирая в себя новые образы, цвета и формы, от разнообразия которых начинает кружиться голова. «Теперь я знаю, что такое осень, мама!» - восторженно произносит он.
  • 0
Убитая админом BloodMary69


Цитата(tamplier @ 15.12.2011, 9:34)
Порезали нам щит и теперь все. гномы идут в отхил даже по щиту. где справедливость?

#3 антиноя

антиноя

    Писатель

  • Пользователи
  • ФишкаФишкаФишкаФишка
  • 740 сообщений
  • Пол:Женщина
  • Раса в игре:Гномы

Опубликовано 15 Август 2011 - 07:53

Работа №10

ОРУЖИЕ ТЕНЕЙ

Эпиграф
Пусть никто никогда не полюбит его,
Путь он никогда не умрёт…

(Н. Помпилиус)


I


Перед высокой фигурой, с ног до головы укутанной в просторный плащ цвета крови, остановилась тоненькая девушка в совершенно новых, сияющих и искрящихся изумрудными оттенками зелёного доспехах. Фигура несколько мгновений оставалась неподвижной, потом вдруг замерцала, задрожала, и потянулась к юной воительнице, словно желая схватить её. Девушка с визгом отпрыгнула на безопасное расстояние и с удивлением воззрилась на стоящее перед ней существо из иного мира.
Пробегавший мимо воин насмешливо хмыкнул:
- Что, красивая, Шактайана испугалась? Не бойся, он не кусается!
- Не уверена, – дрожащим от испуга голосом отозвалась девушка. – Что-то меня никто не предупреждал, что этот монстр будет дрожать, менять свой цвет и пытаться меня поймать.
- Девонька, а у тебя часом температуры нет? – ещё больше развеселился воин. – Где это видано, чтоб старый добрый Шакти такие штуки выкидывал?
- Я тебе говорю, он пытался на меня напасть! – голосок девушки зазвенел обидой.
- А ну, попробуй ещё раз, а я постою рядом, - сжалился над ней воин.
Поколебавшись, воительница снова приблизилась к фигуре в красном. Шактайан не сделал ни единого движения, лишь где-то в глубине острова на грани слышимости почудился людям какой-то странный низкий звук, словно сама земля вдруг вздохнула протяжно и тоскливо. Из темноты капюшона, накинутого на голову существа, раздался низкий глухой голос:
- Готова ли ты помочь мне, воительница, в спасении моей души?
- Что я должна сделать? – уже более спокойно и уверенно поинтересовалась та, явно довольная, что всё пошло так, как и должно идти.
- Я хочу… - голос Шактайана на мгновение сорвался, словно он вынудил себя проглотить что-то, - я хочу, чтобы ты принесла жертвы древним богам вместо меня.
Выбрав в результате мешочек с черепами демонов, девушка закинула его в свой походный рюкзачок и, благодарно кивнув стоявшему рядом воину, побежала разыскивать идолы. Ещё через полчаса, обежав все четыре изваяния, воительница впервые получила из рук Шактайана Оружие Теней и отправилась сражаться с врагами.

II


…Перед фигурой, с ног до головы укутанной в плащ цвета крови, остановилась тоненькая девушка в простых кожаных с металлическими накладками доспехах. Фигура слегка задрожала… руки её робко приподнялись и потянулись к воительнице… Раздался протяжный стон… Девушка отступила на шаг и, подбоченясь, воззрилась с недоумением на Шактайана.
- Странно, вроде бы ты не должен стонать и руками размахивать, - произнесла она ворчливо. – Я вообще-то за Оружием Теней пришла.
- Любимая моя, вспомни! – всё так же простирая руки к девушке, взмолилось существо.
-Так, всё, что надо, я отлично помню. Ты продал душу Тёмным Богам. Чтобы выкупить её, тебе нужно принести идолам этих богов жертвы. Я приношу жертвы – ты даёшь мне в награду Оружие Теней. Что-нибудь не так?
- Всё так, - руки Шактайана бессильно упали, плечи ссутулились. – Какие жертвы выберешь, воительница? – заученно вопросил он.
- Хммм… говорят, кровь героев твои боги любят больше чем драгоценности. Так что давай несколько баночек.
Через пару десятков минут ещё одна молодая воительница впервые прикоснулась к могущественному, но очень непрочному Оружию Теней.
… Дни сменялись годами, годы – столетиями, а юные и прекрасные девы одна за другой требовали у Шактайана одного: Оружия Теней, и ни одна из них даже на минуту не задумалась над вопросом: что же происходит с этим удивительным и загадочным существом, о чём пытается просить оно каждую девушку, что приближается к нему. Существо отчаялось и смирилось…

III


В этот, в общем-то, ничем не примечательный день Тайка решила: пора. Пора на арену. Все заклинания отрепетированы по пять тысяч раз, обычные эликсиры и свитки уже давно забыты, да и от заговорённых вскоре придётся отказываться, а она ещё ни разу не видела мифического Шактайана и не держала в руках настоящее оружие – Оружие Теней.
Снарядившись в новые доспехи и сложив в походный ранец всевозможные эликсиры и свитки, Тайка стукнула три раза кулачком по деревянной стене дома, тем самым отгоняя невезение, и перенеслась к арене. Пройдя через портал, мерцающий голубым светом, она оказалась на Острове Посвящения. Незакатное солнце Элинора палило здесь особенно беспощадно, отчего песок раскалился, а в воздухе повисло дрожащее марево. Оглядевшись, девушка быстро сориентировалась и, минув стражников, побежала вправо, туда, где, судя по картам, обитал грозный повелитель арены – Шактайан.
Бежать долго не пришлось: остров оказался на удивление маленьким. Уже через пару минут взволнованная Тайка стояла перед подавляюще высокой фигурой в слегка выцветшем и потрёпанном песчаными бурями плаще цвета запёкшейся крови. «Так вот он какой на самом деле, этот Шактайан», - подумала она. Приблизившись к Шактайану вплотную, девушка пытливо всмотрелась в тёмный провал капюшона, скрывающего лицо существа. Шактайан, вначале не обративший на неё никакого внимания, медленно поднял голову, и на слегка оробевшую воительницу уставились два глаза, своим красным свечением напоминающих раскалённую лаву…
- Здравствуй, воительница, - голос монстра звучал глухо и напряжённо. – Готова ли ты помочь мне освободить мою душу?
Тайка быстро ответила на стандартные вопросы, которые знала наизусть благодаря долгим часам, проведенным в библиотеке за изучением древних писаний. Выбрав в качестве жертвоприношений драгоценные камни (уж больно хотелось взглянуть на эти чудесные самоцветы), Тайка протянула ладонь за мешочком и с удивлением заметила, что рука Шактайана дрожит. Впрочем, задумываться об этих странностях девушке было недосуг: её подгоняло любопытство и желание поскорее получить пресловутое Оружие Теней.
Приняв тяжёленький кулёк, Тайка потянулась, разминаясь, и побежала к первому жертвенному изваянию. То ли постукивание по дереву не помогло приманить удачу, то ли жертвы пришлись идолу не по вкусу, но пяти камней оказалось недостаточно, чтобы утолить голод божка. Тайке пришлось бежать обратно. Шактайан словно ждал её. Глаза его вспыхнули искрами пламени, когда она снова приблизилась к нему и доверчиво протянула ладошку за новой порцией жертвоприношений. «Бери черепа демонов или кровь героев», - тихо прошептал он, словно опасаясь, что кто-либо подслушает их разговор. Тайка благодарно кивнула, и, взяв мешочек с черепами, снова устремилась к идолу. На сей раз ей повезло больше: пяти черепов хватило, чтобы «накормить» не только Тогрома, но и Крр Туана.
Вернувшись к властителю арены в третий раз, Тайка поняла, что запыхалась, и решила немного передохнуть. Скинув с плеча тяжёленький походный ранец, она уселась на горячий песок, и стянула с головы изрядно раскалившийся шлем.
- И как ты тут годами стоишь? – спросила она с сочувствием у замершего в привычной позе Шактайана, впрочем, не рассчитывая на какой-нибудь ответ. Однако, против обыкновения, существо ответило:
- Ты задала очень болезненный для меня вопрос, воительница. У меня не хватит слов, чтобы описать тебе всё моё отчаяние и всю мою усталость…
Тайка вздрогнула и снизу вверх виновато взглянула на истощённую и ссутуленную фигуру:
- Ой, прости, не думала, что причиню тебе боль, - извинилась она.
Что-то дрогнуло в лице мрачного Шактайана, какая-то волна прошла по нему, словно он хотел что-то сказать, но не решился. Прошло несколько мгновений, прежде чем он всё же заговорил.
- Как тебя зовут, воительница?
- Тайка, - с облегчением ответила девушка, уже понимая, что хозяин арены не злится на неё.
- Тайка – в смысле Таисия? – уточнило существо.
- Тайка – в смысле Тайна, - в глазах девчонки заплясали весёлые чертенята. – Ты можешь не представляться, я и так знаю, как тебя зовут, - пошутила она.
Однако существу, похоже, было не до шуток.
- Я не сомневаюсь, Тайна, что ты знаешь все те легенды, которые ходят обо мне в этом мире. Однако не всё в них – правда. Точнее, это далеко не вся правда…
Девушка с новым интересом взглянула на изборождённое морщинами лицо существа, почти такого же древнего, как и его властители – тёмные боги.
- Так расскажи мне всю правду, - тихо попросила она.
- Ты действительно этого хочешь? – непонятно зачем переспросил Шактайан. Тайка в ответ лишь ободряюще кивнула, и Шактайан, довольный её вниманием и этой молчаливой поддержкой, приступил к рассказу.

IV


Нашим миром, Тайна, правят четыре страсти: жажда денег, жажда любви, жажда власти и жажда бессмертия. Когда-то я был человеком, обыкновенным живым человеком – таким же, как ты. И все четыре страсти владели мною, но жажда бессмертия была больше, чем все остальные. Ради этой страсти я стал учеником самого лучшего алхимика королевства. Ради этой цели я забыл отчий дом, отказался от славы и от власти.
Впрочем, многие поступали так и до меня, и после. Но однажды… однажды я встретил Её. Единственную и неповторимую. Тогда я ещё не знал всех законов, правящих вселенной, не знал, что есть души, которые должны идти вместе – сквозь времена и пространства. Я просто полюбил Её, а Она полюбила меня – глубоко и беззаветно. Чувства мои были настолько сильны, что я забыл и об алхимии, и о поиске бессмертия, и о своём наставнике.
Однако мой наставник не позабыл обо мне. Несколько месяцев он молча наблюдал за тем, как я нежусь и таю в лучах великой любви, а потом поставил меня перед выбором: или он и бессмертие – или моя любимая и короткий человеческий век… Только боги знают, каким мучительным был для меня этот выбор. И они, боги, наверняка повеселились, когда я отказался от Любви и выбрал Бессмертие. Когда я объявил моей Любимой, что мы должны расстаться, она не стала спорить, не стала просить. Она лишь прошептала мне на прощание: «Пусть никто никогда не полюбит тебя, пусть ты никогда не умрёшь!» Тогда мне показалось, что это благословение, теперь же я понимаю, что слова эти были пророчеством. И пророчество это исполнилось в полной мере.
После разлуки с Любимой моя жизнь завертелась с небывалой скоростью: нужные знания словно сами шли мне в руки: то торговец из дальних стран предлагал мне запечатанные страшными заклятиями свитки с тайными заговорами, то в древних руинах я находил таблички с письменами неизвестных существ… так я узнал о темных богах, о том, что в их власти дать мне бессмертие. Мой наставник совсем немного не дожил до того дня, когда мне окончательно удалось расшифровать последней из свитков. Поэтому ритуал воззвания к древним божествам я проводил один. Тёмные боги древности откликнулись, они приняли все мои жертвы, и потребовали плату за бессмертие – мою Душу. Отступать было поздно, и я расстался с тем единственным, что и делает всех нас по-настоящему живыми…

V


На этом Шактайан умолк, и воззрился на Тайку со странной смесью боли и надежды во взгляде. Девушка несколько секунд сидела неподвижно, глядя в одну точку и пытаясь осмыслить услышанное. Потом перевела взгляд на застывшего в немом ожидании Шактайана и спросила:
- Так, значит, все эти жертвы, которые мы приносим, бесполезны? Они не помогут тебе?
- Хуже того, Тайна. Эти жертвы продляют жизнь тёмным богам, разбуженным мною по глупости, ведь боги живы только до тех пор, пока мы помним о них… каждая капля крови, окрасившая клинки Оружия Теней, каждая капля пота, упавшая на песок этого проклятого острова – это жизнь тёмных богов, это их сила.
- Выходит, если мы перестанем приносить жертвы идолам, твои боги умрут, и ты освободишься?
Тут лицо Шактайана, который уже не казался Тайке таким далёким и загадочным, исказила гримаса страдания.
- Всё не так просто, девочка, - с трудом прошептал он.
Несколько секунд прошли в молчании: Тайка усиленно размышляла, пытаясь сообразить, чем же можно помочь несчастному, а сам слуга тёмных богов пытался справиться с бурей чувств.
- Так есть ли способ освободить твою душу, Шактайан?
- Прежде, чем я отвечу на твой вопрос, позволь мне взглянуть внимательно на твою ладонь, Тайна,- тихо попросил он.
Девушка молча протянула ему свои натруженные, загрубелые от упражнений с оружием ладошки. Алхимик, простоявший на своём посту сотни лет, медленно склонился над протянутыми к нему руками и, не прикасаясь к ним, стал внимательно всматриваться в переплетение линий. По тому, как судорожно сжались его губы, Тайка поняла: что-то, одному ему известное, он там увидел. Через несколько секунд существо всё так же медленно выпрямилось. В его глазах теперь уже не мерцала раскалённая лава, а плясало адское пламя, которое, казалось, могло опалить даже на расстоянии…
- Так, значит, это всё-таки ты… Ты пришла ко мне … - еле слышно произнесли его сухие морщинистые губы.
Девушка непонимающе приподняла бровь:
- О чём ты, тёмный?
- Слышала ли ты, Тайна, о древнем учении, гласящем, что наши души приходят в этот мир неоднократно в разное время и в разных телах, чтобы пройти определённые жизненные уроки?
- Да, мне приходилось читать об этом, - не стала отрицать девушка.
- Теперь мне известно, Тая, что это учение – истинно. Есть только одно бессмертие – бессмертие души. И именно его я лишился, отдав свою душу тёмным богам… Ты была моей любовью в той моей жизни, о которой я тебе рассказывал. Нет-нет, не спорь со мной! – взволнованно воскликнул он, заметив протестующее движение юной воительницы. – Я знаю, что говорю, у меня было несколько тысяч лет на постижение самых простых истин. Тела, в которые вселяются бессмертные души, могут быть самыми разными, но одно остаётся неизменным: рисунок линий на ладони. Я хорошо изучил все линии на твоих руках ещё тогда – тысячи лет назад, и всегда узнавал тебя, в каком бы обличии ты ни приходила ко мне.
- Так я уже приходила к тебе? – отказываясь верить собственным ушам, спросила потрясённая девушка. – И почему ты раньше не попытался поговорить со мной?
- Я пытался. Но, видимо, твоя обида была всё ещё слишком сильна, и ты не желала слушать меня, пугалась или возмущалась, когда я отступал от сложившегося ритуала.
- Хорошо, допустим, всё так и было. Но как я могу помочь тебе теперь, Шактайан?
- Теперь, когда ты узнала, кто я, когда узнала, что это тебя я предал тогда – ты всё ещё готова помочь мне, Тайна?
- Да, я готова тебе помочь, Шактайан, - в голосе девушки звучала твёрдая решимость. – Только скажи, что мне следует сделать? Уничтожить идолы? Спуститься в подземелья и сразиться с невиданными монстрами?
- Всё значительно проще – и значительно сложнее… тебе нужно простить меня, Тайна – искренне, от всего сердца. Сможешь ли ты простить меня, Любимая?
Только когда Шактайан назвал её ЛЮБИМОЙ, Тайна окончательно поверила: это всё – всерьёз, это всё – по-настоящему. И от того, какой она сделает сейчас выбор, зависит судьба этого высохшего, исстрадавшегося существа, которое было когда-то человеком, которое любило её когда-то – и продолжает любить теперь. Тёплая волна нежности и сострадания поднялась в её груди, и толкнула её прямо в объятия к страшному, странному, древнему… человеку. Ибо в тот момент, когда рука её коснулась его щеки, весь остров посвящения вдруг заколебался, вокруг Тайны и Шактайана заклубился, поднимаясь воронкой, смерч…
Гром грянул, ветер свистнул в тучах,
Заплакала земля в тоске глухой…
Но девушка не видела ни смерча, ни молний, исступлённо бьющих прямо во вспенившиеся бурунами волны. Она удивлённо смотрела на свои пальцы, по которым стекала капелька влаги.
- Ты плачешь? – почему-то шёпотом спросила она стоящего рядом с ней немолодого, измождённого, но совершенно обычного мужчину в выгоревшем плаще цвета запёкшейся крови.
- Да, Любовь моя, теперь я могу плакать, - так же шёпотом ответил он.
- Погода испортилась, - оглянувшись вокруг, заметила Тайка. – Пойдём отсюда, тебе надо переодеться и отдохнуть. Ой… - вдруг смутилась она, поняв, что отдых для человека, простоявшего на своём посту несколько тысяч лет, понятие почти незнакомое. Мужчина рассмеялся – счастливо и открыто:
- Ты всё так же мило смущаешься, девочка моя!
Тайна вынула из своего ранца свиток перемещения и, взявшись за руки, они исчезли…

На острове царил переполох: внезапно налетевший с моря шквал очень быстро закончился, но странные вихри, вращавшиеся над островом всего несколько мгновений, разрушили всех идолов, и унесли куда-то прислужника этих тёмных божков. «Всё бы ладно, - говорили между собою и люди, и гномы, - нет их, и не надо. Только кто ж нам теперь Оружие Теней выдавать будет?»
  • 0
Убитая админом BloodMary69


Цитата(tamplier @ 15.12.2011, 9:34)
Порезали нам щит и теперь все. гномы идут в отхил даже по щиту. где справедливость?

#4 антиноя

антиноя

    Писатель

  • Пользователи
  • ФишкаФишкаФишкаФишка
  • 740 сообщений
  • Пол:Женщина
  • Раса в игре:Гномы

Опубликовано 15 Август 2011 - 07:55

Работа №8

ПЛАЧ КАТОРЖАНИНА


Где ты, где, родной Кхатог?
Где родимый мой порог?
Где любавушка моя,
Сердцу вечно милая?
Жил спокойно я в селенье,
В меру пил и воевал,
После воинских учений
Шёл с друзьями на привал.

Побывал я в Соли-Доре,
Катакомбы изучил,
На арене, в битве-споре,
Ранг свой первый получил.
Всё теперь осталось в прошлом:
Свет родного очага,
Шутки в стане скоморошьем,
С моба звонкая деньга…

Осерчали, видно, боги:
Был я в чём-то виноват.
Кандалы сковали ноги,
Всё… теперь я – арестант.
В мрачных шахтах-подземельях
Каторжане дни влачат.
Нет здесь места для веселья,
Ведь кругом – кромешный ад:

Тачки, полные породы,
Непосильно-тяжкий труд.
Быстрые, как птицы, годы,
Превратились в вечность тут.
Знаю: нет мне искупленья,
И судьба моя – тюрьма.
Я во сне ищу забвенья,
Чтобы не сойти с ума.

Снятся мне крутые горы,
И драконы в небесах,
Там, в горах – любимый город…
Коль бывают чудеса,
То однажды на свободу
Выйду я из мрачных стен,
Сдам надсмотрщику породу,
И закончится мой плен.

Выберусь из подземелья,
Упаду лицом в траву,
Очумелый, как с похмелья,
Тонкий стебелёк сорву,
Чтоб вдохнуть благоуханный
Аромат живой земли,
Чтоб из глаз моих нежданно
Слёзы счастья потекли.
  • 0
Убитая админом BloodMary69


Цитата(tamplier @ 15.12.2011, 9:34)
Порезали нам щит и теперь все. гномы идут в отхил даже по щиту. где справедливость?

#5 антиноя

антиноя

    Писатель

  • Пользователи
  • ФишкаФишкаФишкаФишка
  • 740 сообщений
  • Пол:Женщина
  • Раса в игре:Гномы

Опубликовано 15 Август 2011 - 07:57

Работа №16

Зачарованная каторга Элинора


Desine sperare qui hic intras
(оставь надежду, всяк сюда входящий)


I


Кхадгор сидел за огромным, «президентским» письменным столом в своём кабинете, и озадаченно почёсывал бороду. Эквиль, устроившаяся в шикарном кожаном кресле напротив и листавшая глянцевый журнальчик, заметила растерянность мужа, и лениво поинтересовалась:
- Ты чем-то расстроен, дорогой?
- Не то чтобы я расстроен, пока что, скорее, пребываю в недоумении…
- И что же могло удивить моего многомудрого мужа? – чуть иронизируя, полюбопытствовала Эквиль.
Похоже, Кхадгор был действительно не на шутку встревожен и нуждался в «свободных ушах», потому что, не обращая внимания на явное подшучивание, взялся излагать жене свои соображения:
- Вчера я снял статистические данные с наших магических стражей, которых мы с тобой поставили на каторге. Что-то в их отчётах не так. Но и ошибки быть не может…
- А что не так? – Эквиль даже слегка оживилась, предчувствуя что-то не обычное.
- Вот смотри, - Кхадгор придвинул к ней листок со столбиками цифр. – Это табличка за прошедший месяц. В графе «прибывшие» отмечается число тех, кого мы отправили на каторгу, в графе «убывшие» - общее число тех, кто выкупился, или подал заявку на эвтаназию, или перевёз положенное число тачек и освободился. В графе «работающие» отмечается количество тех, кто, в соответствии с нашими повелениями, вывозит руду и сдаёт её стражам.
- Ты так тщательно всё продумал, милый. Ты прирождённый повелитель! – нежно проворковала богиня, явно желая польстить самолюбию супруга.
Однако тот лишь нетерпеливо отмахнулся:
- Может быть, статистику я веду и неплохо, но вот что там, в рудниках, происходит, уразуметь никак не могу. Судя по отчётам, общее число каторжан значительно больше, чем число работающих особей, приносящих пользу и доход. Чем занимаются остальные? Может, ищут способы бегства? Готовят заговор? Таких «мёртвых душ» с каждым месяцем становится всё больше, а наши заклинания, удерживающие пленников на каторге, не всесильны. Если число каторжан превысит некоторое значение – чары рухнут, и все эти преступники окажутся на свободе!
После такой новости Эквиль тоже стало не до шуток: проблема оказалась даже более серьёзной, чем можно было предположить.
- Скажи, о мой божественный супруг, а мы можем усилить наложенные на каторжные копи чары? – вопросила она, от волнения переходя на «высокий штиль».
Кхадгор отрицательно покачал головой:
- Нет, дорогая, это невозможно. Ты ведь знаешь, что на каждый квадратный сантиметр площади может воздействовать лишь определённое количество магической энергии. Превышение концентрации магического воздействия приводит к коллапсу пространства и аннигиляции. Я изначально наложил на шахты заклятия, которые по силе близки к порогу допустимого.
- Значит, мы можем удерживать на каторге лишь строго определённое количество пленных? - происходящее нравилось Эквили всё меньше и меньше.
- Вот именно, моя божественная супруга, вот именно, - ничуть, впрочем, не насмехаясь, пробормотал Кхадгор. – И если это стало известно самим пленным – нас могут ждать серьёзные проблемы. Я всё больше и больше опасаюсь заговора.
- Так что же мы будем делать?
- Для начала нам не мешало бы выяснить, что же происходит там, в подземельях. Но сами мы не можем отправиться туда – наши охранные заклинания следует поддерживать извне, и это под силу только нам с тобой, дорогая.
- Значит, нужно отправить туда кого-то из наших помощников! Я уверена, среди них найдутся добровольцы! – слегка воодушевившись, воскликнула богиня.
- Да, найдутся, в особенности, за хорошее вознаграждение, - слегка остудил её пыл Кхадгор. – Но сама идея не лишена смысла. Значит, так и поступим.
- Но стоит ли сообщать нашим добровольцам о том, что чрезмерное количество пленных приведёт к перегрузке охранных чар и освобождению?
- Нет, моя милая жёнушка. Вот этого нам делать ни в коем случае не стоит, - хмыкнул слегка повеселевший Кхадгор.

II


В большом зале, расположенном в самом сердце божественных чертогов, за огромным, богато убранным и заставленным изысканными питиями и яствами обеденным столом, расположились боги Элинора – Кхадгор и Эквиль, и их преданные помощники. С удовольствием продегустировав пару десятков блюд, присутствующие, наконец, приступили к делу, ради которого собрались. Слово взял Кхадгор.
- Наши уважаемые друзья! – зычным голосом начал он. – Сегодня мы, боги Элинора, обращаемся к вам, нашим верным соратникам, с просьбой о помощи.
- Приказывай! Говори, что нужно сделать! Конечно, поможем! – раздались со всех сторон голоса гномов и людей, позабывших на несколько часов о своих распрях.
Кхадгор поднял руку в повелительном жесте, и гул тут же смолк.
- Мы не сомневались в вашей преданности и самоотверженности, друзья, - возвестил он. – Однако сегодня мы потребуем от вас чего-то небывалого: одному из вас предстоит добровольно отправиться на каторгу, и провести там столько времени, сколько потребуется, чтобы разузнать ответы на все наши вопросы. Кто из вас готов удалиться от солнечного света, от друзей и врагов, от битв и торговли, и провести несколько недель, а может, и месяцев, в тёмных сырых рудниках, таская, наравне со всеми, тяжёлые тачки?
В обеденном зале повисла напряжённая тишина. Каждый из присутствующих, кроме, разумеется, Кхадгора и Эквиль, спрашивал себя: «А оно мне надо? А выдержу ли я?» Боги озабоченно переглянулись: похоже, никому из пришедших на совет людей и гномов не улыбалось терять своё время и здоровье ради неких непонятных целей.
- Я был бы рад рассказать вам, зачем нам понадобился такой доброволец, - не дождавшись ответа, заговорил Кхадгор. – Однако информация эта довольно секретна, и сообщена будет только одному из вас – тому, кто возьмётся исполнить нашу волю. Единственное, что могу пообещать: награда будет очень весомой.
Через несколько секунд один из гномов – Сергиус Бизониус – нерешительно поднял руку.
- Говори, воин, - разрешил Кхадгор.
- Думаю, я готов выполнить все ваши распоряжения, о боги! – отозвался тот.
Кхадгор в задумчивости погладил свою ухоженную, окладистую бороду.
- Молод ты, мальчик. Юн и горяч. Уверен, что тебе по силам такое задание?
Сергиус поднялся со стула и заговорил торопливо:
- Кому, как не мне, отправиться на каторгу? Я молод и здоров, у меня вся жизнь впереди, и даже если несколько недель я проведу под землёй – это не повлияет на мою дальнейшую судьбу. Я жажду приключений – и вы предлагаете мне их!
- Даже нам не дано знать всех последствий того или иного действия, - печально проговорил Кхадгор. – Впрочем, похоже, выбора у нас нет. Да будет так! Сегодня гуляй и пируй, прощайся с друзьями. Завтра же мы с Эквиль расскажем тебе все подробности и переместим тебя на каторгу.
Закончив свою речь, Кхадгор подал руку своей супруге, помог ей подняться из кресла, и увёл в свои покои. Гости посидели ещё немного за пиршественным столом, обсуждая новости и сплетни и потягивая тонкие вина из погребов самого Кхадгора, после чего потихоньку разошлись.

III


Утром следующего дня в кабинете Кхадгора собрались трое: сам хозяин кабинета, его супруга – прекрасная Эквиль, и юный гном Сергиус Бизониус. Боги выглядели озабоченными и слегка помятыми, словно трудились всю ночь, мальчишка же сиял и лучился свежестью и силой. Эквиль даже невольно залюбовалась на миг его гордым профилем и мускулистыми руками.
- Вижу, ты явился, Сергиус, - заговорил тем временем Кхадгор. – Помни, ты всё ещё волен отказаться от добровольного заточения.
- Я не передумаю! – решительно тряхнув рыжей гривой волос, отвечал гном.
- Что ж, тогда слушай, юноша. Как тебе, несомненно, известно, каторга появилась в Элиноре недавно. Постепенно мы выявляем среди разумных обитателей нашего мира тех, кто преступает установленные нами законы, и отправляем их в заключение. Поскольку нам претит всяческое насилие, мы не пожелали набирать надсмотрщиков из числа людей и гномов, которые стали бы издеваться над пленниками, избивать и унижать их. Вместо этого мы наложили на каторжные копи несколько мощнейших заклинаний, и поставили там двух магических стражников, единственная задача которых – учитывать число тачек с рудой, привезенных каждым пленником. В наших рудниках нет ни монстров, ни паразитов, там довольно тепло и светло, наши пленники не нуждаются ни в еде, ни в питье: они постоянно сыты. Благодаря магическому воздействию, в рудниках невозможны хвори, исключены сражения между людьми и гномами. Думаю, мы создали идеальную тюрьму, где нет ни болезней, ни голода, ни насилия! – тут Кхадгор не удержался, и слегка выпятил грудь, словно подчёркивая свои заслуги.
Сергиус послушно выкатил глаза и многозначительно поджал губы, выражая немое восхищение божественной изобретательностью и гуманизмом. Кхадгор удовлетворённо ухмыльнулся, но потом снова нахмурился:
- Выйти с каторги можно несколькими способами: перевезти положенное количество тачек с рудой, или выкупиться, или подать заявление на эвтаназию и навсегда покинуть мир Элинора. Так вот, недавно мы начали замечать, что некоторые наши пленники не делают ни того, ни другого, ни третьего. И таких «мёртвых душ» становится всё больше! Мы не знаем, что с ними происходит, и чем они занимаются, и не можем узнать это сами.
Тебе, Сергиус, как раз и предстоит под видом обычного пленника отправиться в рудники и разузнать, что там происходит. На тебя, как и на прочих пленников, будут наложены заклятия арестанта – среднее наказание, которое соответствует двум с половиной тысячам тачек руды. Вернуться ты сможешь только тогда, когда перевезёшь положенное количество тачек, или когда подашь магическому стражнику заявку на выкуп. Разумеется, денег тебе платить не придётся: необходимую сумму мы внесём сами. Теперь, когда ты знаешь подробности задания, пути назад у тебя уже нет.
Запомни, Сергиус! Никто не должен знать о том, что ты – не простой пленник. Для всех, кого встретишь там, ты – самый настоящий преступник, сосланный на каторгу за оскорбительные слова в адрес наших помощников, и ожидающий, что тебя выкупят твои друзья и родственники, а пока – смиренно перевозящий свои тачки. Уразумел?
С этими словами Кхадгор поднялся из кресла и, возложив свои огромные, тяжёлые ладони на рыжую маковку гнома, громогласным речитативом проревел несколько фраз на древнеэлинорском языке. Вокруг Сергиуса закружились, всё ускоряясь, какие-то цветные сполохи, а когда они исчезли, гном обнаружил, что находится в огромной подземной пещере, едва освещаемой мерцанием несгораемых факелов. «Ну, здравствуй, каторга!» - подумал он, чувствуя, как учащается его дыхание и начинает взволнованно трепетать сердце.

IV


Даже подслеповатые после яркого освещения божественных чертогов глаза Сергиуса заметили в этой сумрачной пещере множество фигур – гномьих и человеческих. Некоторые из них двигались, толкая перед собой тяжелогруженые тачки с рудой, другие – проталкивались к выходу, катя за собой пустые тележки. Но были здесь и неподвижные фигуры, которые показались Сергиусу какими-то неестественными. Именно к ним-то и двинулся юный разведчик, сразу заподозрив, что это и есть те «мёртвые души», о которых говорил Кхадгор.

Подойдя к ближайшей из фигур, Сергиус распознал в ней истощенного, кажущегося полупрозрачным человека. Человек замер в какой-то странной позе: одна его рука была отведена назад, другая – вытянута вперёд, словно человек пытался плыть, делая широкие гребки. Глаза человека смотрели то ли вдаль, то ли в никуда, а лицо его казалось и отрешённым, и печально-безнадёжным одновременно.
- Скажите, уважаемый, что с Вами? – обратился к нему Сергиус, но никакого ответа не последовало.
Тогда юный воин решился прикоснуться к человеку, чтобы привлечь его внимание, и едва не вскрикнул, обнаружив, что рука свободно проходит сквозь полупрозрачное тело, как сквозь воду, ощущая лишь слабое тепло и плотность. Понимая, что от этой фигуры добиться ответа не получится, Сергиус отправился исследовать другие фигуры людей и гномов. Некоторые из них стояли в обычных позах, словно остановились и уснули на ходу, но большинство фигур имело позы в лучшем случае вычурные, в худшем – непотребные, словно какой-то скульптор с извращённой фантазией заставил этих несчастных вечно изображать самые немыслимые виды самоудовлетворения и групповых совокуплений.

Обойдя пещеру по периметру, Сергиус ощутил, что его подташнивает от всего увиденного. Впрочем, кажется, он был единственным, кого впечатляли эти невероятные «скульптурные композиции». И тогда юноша решился обратиться к живым и вполне осязаемым каторжанам за разъяснениями. Оглядевшись, он заметил поблизости невысокого и очень широкоплечего гнома, лицо которого показалось Сергиусу смутно знакомым.
- Здравствуйте, достопочтенный гном, - приблизившись к широкоплечему, заговорил Сергиус. – Не объясните ли Вы мне, что случилось со всеми этими несчастными? - юноша указал рукой на полупрозрачные фигуры пленников.
- Не твоего ума дело, коротышка, - грубо ответил широкоплечий и, сплюнув сквозь зубы, схватил свою тележку и поспешно удалился. Сергиус изумлённо смотрел ему вслед.

Следующий час, проведенный Сергиусом в попытках с кем-либо раззнакомиться и что-либо разузнать, поверг юношу в отчаяние: ни гномы, ни люди, и слышать ничего не желали о замерших и ставших полупрозрачными собратьях по несчастью. Поразмыслив, Сергиус решил не торопиться, а начать возить руду, как и положено обычному пленнику. Отметившись у стражника, он получил собственную тачку и магическую метку на рукав. И потянулись часы, полные нудной, однообразной, физически выматывающей работы. Двигаться быстро было невозможно: в тесных переходах пройти вдвоём было невозможно, и каторжанам приходилось сворачивать с тропы, пропуская друг друга. Порой кому-то из каторжан, в особенности недавно прибывших, приходило в голову встать на таком вот переходе и несколько минут стоять неподвижно, вызывая ярость у остальных. Впрочем, через несколько дней шутникам становилось не до смеху и уже они сами так же громко и грязно ругались на тех, кто задерживал движение.

Тягая тачку за тачкой, Сергиус заметил, что даже сам воздух словно сопротивляется попыткам двигаться быстро, ускоряя наступление усталости. Привалившись спиной к прохладной, покрытой трещинами и буграми стене пещеры, и подтянув поближе свою порожнюю тележку, Сергиус глубоко вздохнул, и начал наблюдать за другими арестантами. Вскоре он обнаружил, что некоторые из них сосредоточенно и зло возят тачку за тачкой, явно поставив себе целью перевезти нужное количество породы и вновь выйти на свет Божий. Другие таскали тачки тоже довольно бодро, но при этом не так быстро и без особой злости. Вероятно, их грела мысль о скором выкупе. Но была здесь и третья группа пленных. На их лицах, угрюмых и неприветливых, застыло выражение безнадёжности. Эти несчастные двигались медленно, принуждая себя к каждому следующему шагу. Порой же они и вовсе замирали на месте, делая следующий шаг лишь через несколько минут. Если же учесть, что в каждой из пещер имелись ещё и замершие в гротескных позах и ставшие полупрозрачными фигуры, то обстановка казалась совсем удручающей.

Тем не менее, Сергиус упорно продолжал трудиться, ведь ему так важно было выполнить поручение Кхадгора! Час за часом, сутки за сутками, толкал он свою тачку то к стражнику, то обратно в забой, где неизвестные силы добывали из шахт всё новые и новые тонны горной породы. Сдружиться со старожилами и разговорить кого-либо из них Сергиусу никак не удавалось, и постепенно юношей стало овладевать отчаяние, к которому примешивалась изрядная доля безразличия.
«Как хорошо этим полупрозрачным, - однажды подумал он. – Ни боли, ни усталости, ни-че-го. Просто пустота». Сергиус и сам всё чаще останавливался, пытаясь восстановить убывающие силы – однако они отчего-то не восстанавливались. «Ну хоть бы что-нибудь изменялось, хоть бы что-нибудь происходило!» - иногда думал гном. Однако всё оставалось по-прежнему: ни драк, ни сражений, ни совместных застолий, никаких других утех каторга не предусматривала.

И вот настал день, когда юноша понял: он не в силах больше возить эти проклятые тачки. Уж лучше ему умереть на месте, чем и дальше влачить такое существование. Он остановился прямо посреди наезженной колеи, замер и упёрся взглядом в стену, словно пытаясь разглядеть за ней солнечные дали Элинора, лица друзей и что-то ещё, такое же дорогое и прекрасное. И в этот момент в бок Сергиуса больно упёрся чей-то локоть, а над ухом раздался грозный рык:
- А ну, давай-ка отойдём в сторону, отрок.
Вздрогнув, юноша сделал шаг в сторону, развернулся и оказался нос к носу с немолодым, покрытым бугристыми шрамами гномом.
- Меня Давар зовут, - представился он, протягивая младшему товарищу лопатообразную ладонь.
- Сергиус Бизониус, - юный воин робко пожал протянутую ему руку.
- Послушай, Сергиус. Я давно за тобой наблюдаю. Ты, видно, хороший малый, так отчего же ты сюда попал?
- Да вот, разозлился на несправедливость помощников наших богов, ну и ляпнул сгоряча пару слов недобрых. А поскольку слова очень нехорошие были, да ещё и лицам «при исполнении» адресованные, то меня сразу на каторгу и определили.
- Да, проштрафился ты, сынок. Ну, ничего, впредь умнее будешь. А теперь послушайся меня, старого филина. Здесь, на каторге, главное – надежды не терять, ни на что внимания не обращать, делать своё дело, да ждать освобождения. Есть кому тебя выкупить?
- Выкупить-то есть кому, да только пока мои друзья да родственники нужные деньги соберут, не одна неделя пройдёт.
- Значит, так, юный друг. Пока твои родственники золото для выкупа собирают, ты тут давай, не раскисай. На месте не стой, двигайся даже через силу, иначе станешь таким, как эти, - и Давар кивком указал на замершие неподалёку полупрозрачные фигуры.
- А что это с ними, дядюшка Давар? – тут же поинтересовался оживившийся Сергиус.
Давар было замялся, отвёл взгляд, но потом, тяжко вздохнув, ответил:
- Не стал бы я никому об этом рассказывать, но вижу: пропадаешь ты. Не хочу, чтоб ещё и твоя гибель на моей совести была, так что слушай.

V


- На каторге я не в первый раз оказался. И всё по одной и той же статье: хотел я себе дешёвых работников нанять, которые бы монстров убивали, да добычу мне отдавали. А боги наши, как ты знаешь, запретили так делать. Вот и попал я со своим другом-фермером на каторгу, сам быстро выкупился, а его выкупать не стал: денег пожалел. Да и понимал, что без меня он всё равно пропадёт, а со мной – вновь на каторге окажется, и меня с собой потянет. Но не научила меня жизнь, и снова я себе работницу нанял, подружку-фермершу. Весёлая была гнома и смешливая. А ещё удачливая невероятно: монстры ей самые ценные свои сбережения отдавали, как заворожённые. Да только недолго всё продолжалось: увидели боги, что пошёл я против правил, ими установленных, и вновь меня на каторгу определили, да и подругу мою не обошли стороной. Так вот я и кукую тут уже который год…
Давар умолк, а Сергиус, воспользовавшись паузой, тут же новый вопрос задал:
- Отчего же Вы, дядюшка Давар, от каторги не откупаетесь?
- Понимаешь, мальчик, не могу я свою подругу, Аделию, одну здесь бросить. Пропадёт она без меня совсем. Но и выкупить не могу: двоим нам под солнцем Элинора не ходить, согласно божественному уставу.
- А где она, дядюшка Давар?

Давар взял юношу за руку, и повёл в дальнюю пещеру. Там, среди десятков неподвижных фигур, стояла маленькая гномочка, с пухлыми губами и задорным носиком. Правда, личико её выглядело печальным и отрешённым, напоминая своим выражением лица полупрозрачных фигур. Давар подошёл к ней, обнял ласково:
- Смотри, Аделия, у нас новый друг появился.
Девушка медленно повернула голову, взглянула на Сергиуса вскользь, и нехотя кивнула.
- Устала, моя хорошая? Сколько тачек перевезла за сегодня? – ласково спросил малышку Давар.
Та лишь пожала плечами, показала один палец, что, видимо, означало одну тачку с рудой, и вновь застыла. Сергиус с удивлением заметил, что на глаза сурового воина навернулись слёзы.
- Вот так вот всё и происходит, - заговорил Давар. – Сначала они замедляются, потом – совсем останавливаются и замирают в неподвижности, а затем начинают таять, развоплощаться. Да только до конца никогда не исчезают, потому что умереть у нас на каторге невозможно.

- Но отчего так получается?! – полный недоумения и возмущения, воскликнул Сергиус.
- Этого я точно не знаю, мой юный друг. Заметил я, что происходит это не со всеми, а только с теми, кто, как и моя Аделия, другим верой-правдой служил, пока вместе со своим хозяином на каторгу не попал. Вначале, попадая сюда, несчастные фермеры верят, что хозяин их не бросит, выкупит, и они смогут снова вернуться к своей нехитрой жизни. Однако хозяева сами выкупаются, а работников своих здесь оставляют. Первое время несчастные всё ещё надеются, что хозяин одумается, вернётся. Но потом постепенно приходит к ним понимание, что не видать им свободы уже никогда, что на землях Элинора им места нет. И вот тогда они постепенно отчаиваются, начинают забывать о своих тачках с рудой, и, в конце концов, совсем замирают…
- А почему никто из них не подаёт заявку на эвтаназию? Ведь можно уйти из жизни и не мучиться…
- Есть такие, кто заявку подаёт. Но их мало. А большинство, как и ты, жить хочет, и до последнего ждёт, что какое-нибудь чудо случится, и их кто-нибудь спасёт. А когда надежда умирает, эти страдальцы оказываются настолько измученными и опустошенными, что сил дойти до стражника и подать заявку уже не находят. Подозреваю, они и так чувствуют себя мёртвыми: взгляни, какими безразличными и оцепенелыми выглядят их лица.
- Но если всё так, как вы говорите, дядюшка Давар, то отчего же они в таких позах странных стоят?

Тут Давар невольно содрогнулся:
- А это, Сергиус, некоторые арестанты так развлекаются. Когда на отчаявшихся пленников нападает оцепенение, они становятся гибкими, как воск. Вот местные весельчаки и придают им разные позы… некрасивые. А потом, когда фигуры эти полупрозрачными становятся, изменить их позу уже невозможно: руки сквозь них проходят, как сквозь воду.
- Теперь я всё понял, дядюшка Давар! – благодарно прошептал потрясённый Сергиус. – Пойду, подам стражнику заявку на выкуп – глядишь, и выкупят меня мои родные.
- Иди, сынок, и не смей отчаиваться! – слегка хлопнув юношу по плечу, напутствовал его Давар, после чего повернулся к своей подруге, и, подхватив её тележку, прошептал: - давай я тебе помогу, малышка.
Девушка ничего не ответила, а её вытянутые вперёд руки так и замерли, словно толкая перед собой проклятую тачку.
- Ну вот, началось…- едва слышно произнёс Давар.

Юный гном, ставший невольным свидетелем этой сцены, развернулся и решительно направился к стражнику. Оформив, как положено, заявку, он поспешил вернуться к своему новому знакомому. Тот сидел у ног Аделии и мрачно перебирал обломки руды, в обилии разбросанные по всему подземелью.
- Я от неё ни на шаг не отойду, - твёрдо заявил он, завидев Сергиуса. – Не хочу, чтоб над моей девочкой какой-нибудь грязный шутник измывался.
Сергиус открыл было рот, чтобы что-то ответить, но тут вокруг него замелькали, закружились цветные сполохи.
- Быстро, однако, тебя выкупили, сынок, - пробормотал Давар.
Сам не понимая, что делает, Сергиус схватил за руку Аделию, втянул её в постепенно увеличивающуюся воронку цветовых сполохов, а сам шагнул в сторону. Несколько мгновений – и воронка беззвучно исчезла, прихватив с собой застывшую фигурку маленькой гномы.

- Что ты наделал, глупый мальчишка?! - вскочив на ноги, и хватая Сергиуса за плечи, закричал Давар. – Что ты натворил?! Как ты теперь отсюда выберешься? Ты подумал?!
Не в силах сдержать ужаса, старый воин несколько раз встряхнул Сергиуса, а потом схватил себя за волосы, словно мечтая снять свой собственный скальп.
- Дядюшка Давар, меня обязательно выкупят, и я спасу Вас и Аделию! – горячо воскликнул Бизониус. – Я сейчас же подам ещё одну заявку на выкуп.
- Думаешь, получится? – чуть успокаиваясь, спросил Давар.
- Да, я уверен, что меня всё равно выкупят! – заверил его юный гном.
- Что ж, удачи тебе, мальчик, - искренне, от всего сердца, пожелал ему дядюшка Давар.

VI


Эквиль и Кхадгор даже подпрыгнули в своих креслах, когда в воздухе зазвучал гонг, извещавший, что кто-то из каторжан желает выкупиться.
- Надеюсь, это наш юный посланец сумел, наконец, что-то разузнать, и спешит к нам с новостями, - ворчливо проговорил Кхадгор, поспешно засыпая в приёмную щель магосчётчика валютные кристаллы.
Когда последний кристалл провалился в бездонное нутро счётчика, посреди кабинета возникла бешено вращающаяся воронка. Цветовые сполохи, составлявшие её, постепенно замедлялись и становились всё более прозрачными, пока совсем не исчезли.
- Ну и как это понимать?! – первой нарушила молчание Эквиль, немного оправившись от потрясения.
- Да, мне бы тоже хотелось бы получить кое-какие разъяснения, - раздражённо ответил Кхадгор, обходя вокруг возникшей посреди комнаты невысокой гномы, которая стояла, замерев в довольно неустойчивой позе.
– Только эта красавица, - бог небрежно кивнул на Аделию, - вряд ли нам что-либо расскажет.
- Как ты думаешь, дорогой, что с ней? – поинтересовалась Эквиль, с любопытством разглядывая гному.
- Пока не знаю, но попытаюсь выяснить, - задумчиво ответил Кхадгор, и прикоснулся к руке девушки, осторожно опустив её. Потом он слегка выпрямил её тело и ноги. – Ну вот, так уже лучше.
Гнома на происходящее никак не среагировала, оставаясь всё такой же отрешённой и неподвижной.
- Думаю, у этой представительницы горного народа кататонический ступор, - уж больно она и гибкая, и застывшая одновременно. Мне приходилось слышать, что с разумными смертными такое бывает.

Размышления божественного учёного прервал новый удар гонга: ещё один арестант требовал освобождения. Кхадгор переглянулся с Эквилью, подошёл к магосчётчику и засыпал в него новую порцию валютных кристаллов. Над полом в центре комнаты закружилась новая воронка. Боги молчаливо взирали на неё, не зная, чего ждать: очередного сюрприза или возвращения своего посланника. На сей раз их надежды оправдались, и, когда воронка угасла, перед божествами Элинора предстал гном Бизониус. Выглядел он не слишком хорошо: запылённый, истощенный и смущённый.
- Что это? – спросил его Кхадгор, указывая широким жестом на замершую чуть в стороне Аделию. – Ты понимаешь, что разорил меня на кругленькую сумму?
- Это ответ на Ваш вопрос, мой господин, - решительно ответил ему Сергиус.
- Объясни!
- Вы поручили мне разобраться, что происходит с некоторыми вашими пленниками, и почему они перестают работать. Эта гнома – ответ на ваш вопрос. Её заболевание, названия которому я не знаю, находится в начальной стадии. На более поздних стадиях эти несчастные начинают истончаться, постепенно приобретая плотность воды или даже газа. Вы назвали их «мёртвыми душами», Кхадгор. Они действительно – мёртвые!
На последних словах Сергиус, переполненный эмоциями, едва не перешёл на крик.
- Мм. Частичное развоплощение… - задумчиво отметил про себя Кхадгор, не обращая внимания на возмущение гнома. – Это странно. Ты правильно сделал, что привёл к нам эту гному, мой мальчик. Так, значит, таких, как она, там много?
- Тысячи! Десятки тысяч!
- А теперь расскажи нам всё, о чём слышал - до мельчайших деталей, - распорядился бог.
И тогда, набрав в грудь побольше воздуха, юный Бизониус пустился в долгое повествование. Когда он рассказывал о фигурах, которых каторжане изогнули и вывернули, создавая скульптуры страшные и неприличные, Кхадгор сурово нахмурился, а прекрасная Эквиль явственно побледнела, и сделала какое-то движение горлом, словно подавляя тошноту. Закончив доклад, Сергиус оглянулся на Аделию и спросил, указывая на неё:
- А что будет с этой гномой?
- Для начала я попытаюсь вывести её из этого ступора, - ответил Кхадгор и, подхватив малышку на руки, перенёс её на кожаную софу. Затем, положив одну руку ей на затылок, а другую – на ноги чуть ниже колен, бог прошептал что-то на своём божественном наречии, и вдруг из его ладоней в тело гномы ударили молнии. Тело выгнулось дугой, зубы гномы сжались, из груди вырвался сдавленный стон. Один разряд. Второй. Третий…

Эквиль наблюдала за происходящим, прикрыв губы носовым платком, от которого явственно пахло чем-то острым и не приятным. Сергиус же, не в силах видеть такое, в ужасе прикрыл глаза руками. Наконец, всё закончилось. Бизониус нерешительно опустил руки и взглянул на софу. После процедуры, показавшейся гному настоящей экзекуцией, девушке явно стало лучше: тело её расслабилось и обмякло, личико разгладилось, губки приоткрылись и порозовели.
- Электрошоковая терапия: выглядит ужасно, но при таких состояниях – единственный выход, - не без отвращения проговорил Кхадгор.- Зато теперь она просто спит.
- А когда проснётся? Как вы поступите с ней потом?
- Оо… Ээ… об этом мы ещё не думали, – честно признался демиург.
- Отдайте Аделию мне, я смогу позаботиться о ней! – взмолился Сергиус.
- Ты хорошо подумал, мой юный гном? – строгим голосом заговорила Эквиль. – Не забывай, что тебе придётся соблюдать все те же законы, что и раньше, и ты не сможешь содержать Аделию, или пользоваться её трудом.
- Понимаю. Уверен, я сумею помочь моей соплеменнице, не нарушая ваших уставов, - решительно отозвался Бизониус. – Мне не надо другой награды, только её жизнь!
Эквиль и Кхадгор переглянулись, словно обмениваясь безмолвными посланиями, и согласно кивнули. Подхватив спящую гному на руки, юный воин решительно двинулся к выходу. Боги то ли задумчиво, то ли недовольно качали головами, глядя ему вслед.

VII


Когда за Сергиусом закрылась дверь, в кабинете Кхадгора повисла напряжённая тишина. Сам Кхадгор начал расхаживать вперёд и назад вдоль своего стола, о чём-то напряжённо размышляя. Эквиль так же погрузилась в мрачные раздумья.
- Что будем делать, дорогой? – спросила богиня, заметив, что супруг остановился напротив и смотрит на неё.
- Что-то пошло не так. Чего-то я не учёл, - невпопад ответил тот. – Заклятия настроены таким образом, чтобы поступление магической энергии в тела пленников соответствовали их потребностям. Чем больше они двигаются, тем больше энергии получают. Те же, кто стоит на месте, получают совсем немного, но поскольку умереть не могут, то всего лишь частично развоплощаются. Но почему они впадают в это странное состояние? – этого я понять никак не могу. Ведь они всем обеспечены и полностью защищены! Так почему же они не могут жить нормально, как живут арестанты в других мирах?
- Зато я, кажется, понимаю, - с печалью в голосе ответила Эквиль. – Мы дали нашим пленникам тепло, сытость и безопасность, а так же – изматывающий труд, и отняли всё остальное: сон, еду, сражения и развлечения, болезни, наконец. Всё, что у них есть – это тачка и наезженная колея. Пожалуй, эта колея – прямая дорога к сумасшествию.
- Боюсь, ты права, Эквиль. Кто бы мог подумать, что этим смертным так нужны их мелкие и глупые дела и развлечения. Однако придётся что-то менять, иначе разразится беда, и очень скоро. Впрочем, что делать с живыми, мы сообразим позже. Дадим им возможность сна, обеспечим какие-то культурные развлечения... раз уж им это так нужно. Но вот что делать с несчастными, которые впали в ступор?
- Я так понимаю, оставлять их там, в рудниках, нельзя?
- Нет. Пусть и понемногу, но они забирают на себя магическую энергию, и чем их больше, тем больше потери. Это как раз и грозит нам катастрофой.
- Значит, их нужно оттуда забрать. Кстати, с теми, кто ещё не развоплотился, проблем не будет: пошлём наших помощников, и они потихоньку переправят всех окостеневших…
- Куда? – задал свой главный вопрос Кхадгор. – К нам во дворец? Ты представляешь, на что это будет похоже?
Эквиль, похоже, представила, и очень ясно, потому что к её горлу подкатил тошнотворный комок, и она поспешно потянулась за своим носовым платком.
- Вот именно, дорогая, вот именно, - мрачно взирая на супругу, проворчал Кхадгор. – впрочем, у меня есть неплохая идея. Раз уж эти несчастные никому из родных не нужны, и сами совершить эвтаназию не пожелали, мы создадим для них что-то вроде магической криокамеры. Я введу их в анабиоз, и они смогут оставаться в таком состоянии сколь угодно долго.
- Но почему бы нам просто не отпустить их в мир иной?
- Ты ведь знаешь, Эквиль, мы с тобой почти не властны над приходом смертных в наш мир, и так же почти не властны над их уходом в мир иной. Вдруг бывшие друзья, хозяева или кто-то ещё пожелают выкупить кого-то из пленников? Представляешь, какой скандал поднимется, если окажется, что мы самовольно прервали их существование?
- Да, ты, как всегда прав, мой божественный супруг. Что ж, тех, кто просто оцепенел, ты отправишь в анабиоз, а что будет с теми, кто… слегка развоплотился?
- Думаю, когда мы извлечём всех пленников, впавших в ступор, мне удастся увеличить питание для наших «призраков», и они снова обрастут плотью. Тогда можно будет извлечь и их.
- О Кхадгор, какие же нелёгкие нам с тобой предстоят времена! – несчастным голосом промолвила Эквиль, поднимаясь из кресла.
- Да, иногда за ошибки приходится платить очень большой ценой…
С этими словами Кхадгор подошёл к своей супруге и, обняв её, прижал к своей груди. Так и стояли они, обнявшись и, молча, смотрели в огромные окна, за которыми в синюю пучину моря медленно погружалось солнце.
Сторонний наблюдатель, доведись ему увидеть эту картину, с удивлением понял бы: у богов тоже бывают минуты слабости и отчаяния. Но наблюдателей в божественных чертогах никогда не водилось, а потому увидеть слёзы на глазах Эквили мог только её божественный супруг.

Изменено: антиноя, 15 Август 2011 - 07:58

  • 0
Убитая админом BloodMary69


Цитата(tamplier @ 15.12.2011, 9:34)
Порезали нам щит и теперь все. гномы идут в отхил даже по щиту. где справедливость?

#6 антиноя

антиноя

    Писатель

  • Пользователи
  • ФишкаФишкаФишкаФишка
  • 740 сообщений
  • Пол:Женщина
  • Раса в игре:Гномы

Опубликовано 15 Август 2011 - 08:01

Работа №15

О чём грустит стальная черепаха…


Эпиграф

Любовь. Ятаган? Огонь?
Потише, куда так громко?
Боль, знакомая, как глазам – ладонь,
Как губам – имя собственного ребёнка.

(М. Цветаева)


I

На заре времён. Сотворение.

В континууме, который условно можно было бы обозначить, как «изнанка вселенной», происходило нечто странное: какие-то вибрации, судорожные подёргивания, всплески непонятной энергии сотрясали Навь. Как долго это продолжалось, сказать невозможно: времени здесь не существовало, впрочем, как не существовало ни материи, ни чего-либо иного, воспринимаемого простыми смертными. Наконец, особо мощный всплеск энергии на миг разорвал оболочку реальности, и выбросил во вселенную две сущности.
Так в одном малоизвестном и доселе необитаемом мире появились Демиурги*. И как звёзды не могут не светить, так и Демиурги не могут не творить, а потому первое, что сделали новоявленные Творцы – это сотворили землю. Затем, следуя заложенной в них потребности к деяниям, каждый из Демиургов создал существо – живое и наделённое разумом.

… На вновь сотворённой земле стоят два вновь сотворённых существа, изумлённо взирая на своих Создателей, друг на друга и на окружающие их пустынные ландшафты. Одно из существ имеет высокий рост, узкую кость, тёмные волосы и ярко-голубые глаза. Другое существо кажется чуть ниже, у него широкая кость, мощные плечи, рыжие волосы и янтарного цвета радужки…

- Мы создали этот Мир для вас, - обращаются к существам Демиурги. - И сейчас вам предстоит определить, кому из вас он будет принадлежать. Бейтесь!

С этими словами Демиурги подают своим созданиям стальные щиты и тяжёлые мечи. Два существа неуверенно принимают из рук своих Создателей тяжёлое, обжигающее ледяным дыханием космоса, оружие, и растерянно смотрят друг на друга.

- Ну, что же вы замерли? Бейтесь! – вновь подбадривают существ Боги.

И существа, неспособные противиться воле своих Творцов, поднимают сверкающие отполированными клинками мечи, и делают шаг навстречу друг другу…

II

День нынешний

Беспощадное, всё сжигающее солнце упорно и непрерывно осыпает своими острыми, словно лезвия мечей, лучами, иссушенные земли Элинора. Трава и кусты, мох и деревья – вся растительность здесь из последних сил цепляется корнями за камни и жаждет одного: воды. Правда, есть всё же два островка, где для зелени раздолье: это Шпионские болота и оазис Омакшан. Здесь, в Омакшане, на берегу одноимённого озера, живёт Тартаруга**. Впрочем, о том, что эту древнюю, как сама вселенная, стальную черепаху зовут именно так, не известно никому, кроме её сестры – Тартарины, обитающей совсем неподалёку…

Знойное марево плывёт-дрожит над развалинами Соли-Дора, горячий ветер закручивается пыльными смерчиками, шелестит огромными листьями пальм. Тартаруга дремлет и видит сны…

Сияние звёзд и холод льда сплавляются воедино в Небесном Горниле, текут и гнутся, повинуясь уверенным движениям Великого Творца, и в руках Демиурга рождается, возникает, словно из ниоткуда, огромный, тяжёлый стальной щит. По соседству, будто соперничая с Великим Творцом, ещё один Демиург сплавляет, скручивает и перемешивает между собой жар солнца и морозное дыхание тьмы, придавая понемногу своему творению облик ещё одного щита…

В загадочные сонные видения черепахи грубо вторгается реальность: юный гном, вооружённый до зубов, гремящий, словно посудная лавка, стеклом баночек с какими-то жидкостями, набрасывается на Тартаругу. Гном прыгает вокруг живой стальной махины, лупит по её спине жалким, хрупким оружием из плохого железа, поливает содержимым различных склянок.

Черепаха апатично отбивается, стараясь причинить глупому созданию как можно меньше вреда. Ей совсем не больно, скорее немного неприятно – так, словно камешек застрял у неё между пальцев и вызывает ощущение покалывания и зуда. Было бы странно, если бы простой смертный – хоть гном, хоть человек – мог повредить существу столь древнему, как она. Впрочем, усилия гнома увенчиваются некоторым успехом: физическая оболочка Тартаруги оказывается разрушенной, а её дух ускользает в иное измерение…

Эти редкие, быстро истекающие минуты не-существования, воспринимаемые Тартаругой, как забытье, являются для неё самыми желанными. Сейчас, в эти краткие мгновения, она не видит снов, не воспринимает реальности, не испытывает ни тревог, ни боли… Она отдыхает. Но иномирье не любит незваных гостей, и потому собирает, стягивает в одну точку энергию, которая приводит к постепенной концентрации материи, формирует вокруг Тартаруги новое тело и выталкивает его в мир Элинора. На берегу озера Омакшан, словно из воздуха, материализуется гигантская стальная черепаха…

III

На заре времён. Познание.

Два существа, с трудом оторвав от земли тяжёлые щиты и подняв мечи, делают шаг навстречу друг другу. Их движения робки и неумелы, в этих движениях нет ни силы, ни цели. И поэтому первые удары не причиняют особого вреда, но существа познают, что такое боль. Боль показывает существам бренность их оболочек, боль учит защищаться. Постепенно движения существ делаются всё более уверенными, всё более осмысленными.

Атакуя и защищаясь, эти двое, сами того не ведая, создают технику боя. Каждый из них допускает ошибки, за которые тут же расплачивается раной, и каждый тут же осознаёт, в чём была ошибка, и оба они уже не повторяют этого неудачного движения. Никто не следит за временем, и никому не известно, как долго продлится эта битва.
Наступает момент, когда бой двух существ становится похожим на танец, в котором каждый из партнёров предвидит и предчувствует движение другого ещё до того, как оно будет совершено. Демиурги с отстранённым интересом наблюдают за поединком, отмечая про себя то, как быстро обучаются их творения.

Чем слаженней танец, тем трудней остановиться. Радость бытия, радость движения, радость взаимного понимания охватывает сражающихся, и эта радость – одна на двоих.

- Над миром будет властвовать только один из вас! Бейтесь, и пусть победит сильнейший! – звучит в ушах существ повеление Творцов.

После очередной атаки существа отступают друг от друга и замирают, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Головы их опущены, по плечам и спинам стекает пот. Существа не смотрят друг на друга, не смотрят и на Демиургов, словно погрузившись в раздумья.

… Твои огненные волосы развеваются на ветру, осыпая всё окружающее солнечными искрами. Твой щит отражает моё лицо. Твои светлые, как песок под ногами, глаза открыто и спокойно встречают мой взгляд, и я вижу в них ту же, что и у меня, радость бытия. Твои движения - продолжение моих движений. Мы двое – словно единое целое. Как я могу убить часть себя?..

… Твои тёмные волосы блестят, словно меч в моих руках. Твой щит отражает моё лицо. Твои глаза, цветом похожие на небо над головой, ищут мой взгляд, и шлют мне тепло. Твои движения изящны и стремительны. Я чувствую тебя так, словно ты – часть меня. Через тебя я познаю себя. Ты - моя жизнь. Как я могу убить тебя?..

Внезапно существа одновременно поднимают головы и прямо, пристально смотрят друг другу в глаза. На их губах проступают улыбки.

IV

День нынешний

Тартарина – точное подобие Тартаруги. Даже цвет её стального панциря со временем стал таким же. И судьба её до мельчайших деталей повторяет судьбу Тартаруги. Точно так же она периодически погибает от рук неугомонных обитателей этого жестокого мира. Точно так же воскресает, привязанная к Элинору неведомой силой. Точно так же дремлет, и видит странные сны…

Два существа, вооружённых огромными стальными щитами и тяжёлыми мечами, стоят друг напротив друга. По их спинам стекает пот. Их плечи тяжело вздымаются в такт дыханию. Существа поднимают головы, встречаются взглядами, на их губах проступают улыбки… Решительным движением высокое существо отбрасывает в сторону щит, и поднимает меч на уровень груди. Существо пониже, не отводя от своего соперника глаз, так же отшвыривает щит, и приподнимает свой меч. Не переставая улыбаться, двое начинают двигаться навстречу друг другу - с каждым шагом всё быстрее и быстрее. Клинки мечей неумолимо надвигаются, но воины не останавливаются, и даже переходят на бег.
Столкновение. Мечи бойцов пронзают мягкую, беззащитную плоть, мигом обессилившие руки выпускают гарды и в последнем жесте охватывают плечи противника – то ли ища опоры, то ли желая обнять того, с кем были разделены краткие мгновения жизни…

Тартарина тяжело ворочается, открывает и вновь закрывает маленькие близорукие глаза, тревожно втягивает в себя сухой, пыльный воздух, и вновь погружается в дрёму. Эти видения, преследующие черепах из века в век, мучительны и неизбежны. Только краткие мгновения небытия, даруемые воинами Элинора, позволяют древним тварям хотя бы ненадолго избавиться от наваждения.

V

На заре времён. Смерть и воскрешение

Демиурги, не торопясь, изучают тела погибших воинов, которые лежат на песке полубоком, лицом друг к другу. Завалиться навзничь телам мешают торчащие из спин клинки мечей.
- Они убили друг друга, – констатирует первый Творец.
- Вероятность такого исхода существовала, но изначально была невысока, – отвечает второй. – Однако во время поединка произошло что-то необъяснимое. Существа успешно обучались, но в какой-то момент в них возникла новая энергия, сущность которой мне понять не удалось.
- Да, я тоже ощутил возмущения в поле, но не смог уразуметь их происхождение, - соглашается первый.
- В любом случае, победителя определить невозможно. Существа оказались равноценными по всем известным нам характеристикам.
- Значит, придётся заселить землю представителями обоих видов.
- Но кто же из них будет властвовать Миром?
- У потомков этих двоих будет целая вечность, чтобы решить данный вопрос.
- Логично. – Бесстрастно соглашается собеседник. – А что будем делать с этими двумя?

Внимание Демиургов вновь возвращается к погибшим, души которых робко цепляются за поверженную и остывающую плоть.
- Отправим на переплавку в Изначальный Огонь?
- Они хорошо бились. Думаю, они заслужили бессмертия.
Взгляд одного из Демиургов падает на стальные щиты, выкованные самими Творцами в Небесном Горниле.
- Вот вещь, которая способна пережить вечность, - Творец направляет внимание своего коллеги на один из щитов. – Думаю, это сгодится.
Создатель сосредотачивается, и тело одного из погибших существ начинает таять, словно испаряясь. В то же время один из стальных щитов приподнимается, из-под него появляются мощные чешуйчатые ноги, выдвигается плоская голова с маленькими близорукими глазами. Неведомая сила подхватывает душу высокого черноволосого существа и, словно облачко, несёт её по направлению к черепахе.
Второй Демиург выражает согласие, тоже сосредотачивается, и через несколько мгновений второй щит также превращается в гигантскую черепаху, покрытую стальным панцирем.
- Кажется, я знаю, почему они убили друг друга, - сообщает тем временем первый Творец.
- Объясни, - просит второй, завершая вселение души невысокого рыжеволосого существа во вторую черепаху.
- Мы с тобой создавали разумных живых существ, исходя из предпосылки, что они будут жить в стае. Чтобы члены стаи не уничтожили друг друга, мы заложили в них симпатию и влечение к себе подобным.
- Да, это верно.
- Созданные нами существа, хоть и отличались друг от друга, но различия эти были невелики. Думаю, в какой-то момент сработал механизм «влечения», и существа распознали друг друга как «своих». Если бы не наш императивный приказ, они сложили бы оружие и начали сотрудничество.
- Это логичное объяснение. Вероятно, когда у каждого из создаваемых нами существ будет собственная стая, эта проблема решится сама собой.
… Две черепахи, позабытые своими Создателями, молча наблюдали за тем, как заселялся Мир. Впрочем, стоит ли удивляться их молчанию? – черепахи не умеют разговаривать.

VI

День нынешний

Тартаруга и Тартарина, вечные и незыблемые, как само мироздание, тихо дремлют, подставляя свои стальные бока никогда не заходящему солнцу Элинора. Они не испытывают голода, они не испытывают жажды, они не чувствуют боли, когда их тела разрушаются под ударами гномьего или человеческого оружия.
Однако когда рядом с ними в битвах и сражениях гибнут гномы и люди, огромные стальные черепахи испытывают боль – страшную, неизбывную, неисцелимую. Боль, которую способны испытывать только родители, на чьих глазах погибают их собственные дети…

*демиург (лат. Demiurgus) – творец
**Тартаруга (ит. Tartaruga) – черепаха

  • 0
Убитая админом BloodMary69


Цитата(tamplier @ 15.12.2011, 9:34)
Порезали нам щит и теперь все. гномы идут в отхил даже по щиту. где справедливость?

#7 антиноя

антиноя

    Писатель

  • Пользователи
  • ФишкаФишкаФишкаФишка
  • 740 сообщений
  • Пол:Женщина
  • Раса в игре:Гномы

Опубликовано 15 Август 2011 - 08:04

Работа №18

Любовь нечаянно нагрянет

Добрейшему посвящается…


В славном городе Лонгхольме в стародавние времена жила одна семья, богатая и знаменитая. И происходили богатство и известность её от того, что и муж, и жена великими воинами были, могучими Чёрными Рыцарями. Множество боевых походов совершали они, во многих войнах участвовали. А тем временем дома у них подрастала дочь, остававшаяся под присмотром прислуги наёмной.
Год шёл за годом – на войне время летит быстро – а муж и жена всё сражались: то с Гномами рыжебородыми, то с Драконами Чёрными, то с чудищами морскими, то с монстрами подземными. И не замечали они, что растёт их дочь единственная слабой и болезненной, и с каждым днём всё тоньше и бледнее становится, всё тише да печальнее.
К тому времени, как исполнилось юной наследнице знатного рода восемнадцать вёсен, болезнь её достигла той стадии, что не могла уже девушка с ложа своего вставать. Лишь тогда обеспокоились её родители, лишь тогда оставили подвиги ратные да в дом свой вернулись.
Не желая терять дитя своё единственное, пригласил Великий Воин к дочери знахаря Валиана, однако никакие микстуры и зелья алхимические облегчения не принесли. Тогда пригласил Великий Воин к дочери своей грибника Виркли, ибо ходили слухи, что ему такие составы ведомы, о которых даже знахарь не слыхивал. Только и Виркли больной девушке помочь не сумел. Тогда призвал Великий Воин на помощь Ирию, ибо полагал, что известны ей тайны женские, сокровенные. Но и Ирия ничего сделать не смогла.
Совсем отчаялся Великий Воин, да и супруга его, Великая Воительница, в уныние впала. Слухи о беде, постигшей Великого Воина и его семью, бурной волной по Лонгхольму разошлись. В каждом доме и в каждом дворе только о том и говорили, что некому-де, юную красавицу от гибели неминучей спасти. И услышал об этом молодой Охотник, что жил неподалёку от дома знатного, и всегда красой да нежностью той девушки восхищавшийся.
Явился юный охотник к Великому Воину, и с просьбой к нему обратился:
- Позвольте мне, знатный Рыцарь, попытаться дочь Вашу вылечить.
- Чем же ты намерен лечить её, юноша? Или тебе такие тайны ведомы, которых даже умудрённые годами почтенные жители Лонгхольма не знают?
- Никаких особых тайн мне не ведомо, - сознался юноша. – Да только отыскал я в лесах наших источник воды чистейшей да прозрачнейшей. Сдаётся мне, обладает та вода силой целительной.
- Что ж, - согласился устало воин Великий. – От воды ключевой большого вреда не будет, а коли и впрямь она целительной окажется – проси у меня, Охотник, любой награды!
И стал с того дня Охотник каждое утро в дом знатный наведываться, воду ключевую - хрустальную юной красавице приносить. А пока пила она воду маленькими глоточками, Охотник молодой подле неё сидел, да разговорами её развлекал нехитрыми.
Рассказывал девушке Охотник о том, как тих и прозрачен лес на рассвете, о том, как дрожат на листочках капельки росы, о том, как в капельках тех солнечные лучи сверкают. Говорил о том, как лесные пичуги, просыпаясь, в ветвях перекликаться начинают, и о том, какой свежестью и какими ароматами чудесными воздух лесной напоён. И столько света в этих рассказах было, столько радости, что невольно заслушивалась красавица, ни разу дальше двора родного не ступавшая.
Увидев интерес в глазах девушки и улыбку на губах её, обрадовался Охотник, потому что понял: удалось ему затронуть сердце девическое. Стал он тогда во время своих визитов утренних говорить ей о том, как здорово было бы, если бы могли они вдвоём к источнику ходить волшебному. Говорил он о том, как их следы в траве росистой оставались бы, о том, как мягкая земля пружинила бы под её ногами, а слабый ветерок лицо её обдувал.
Говорил Охотник и о том, как бы ему тепло да приятно было, если бы была девушка спутницей его в этих прогулках утренних. О том, как слушали бы они вместе трели птичьи да шорохи лесные, о том, как собирали бы они вместе цветы душистые да ягоды лесные, как пили бы воду ключевую друг у друга из ладоней.
Удивительные перемены происходили с девушкой: взгляд её с каждым днём всё живее да веселее становился, на щеках румянец проступать стал, и всё чаще она в окошко взглядывала, мечтая на прогулку с другом своим новым отправиться. Ах! С каким нетерпением ждала она теперь каждое утро Охотника, как радовалась его приходу! Вскоре стала она уже и с постели вставать, и по дому ходить, и даже во двор выбираться. А Охотник всё не покидал её, всё приносил воду вкусную, родниковую, да рассказывал девушке о мечтах своих, в которых они вдвоём были.
И вот настал день, когда совсем окрепла юная дочь Великого Воина, совсем от хвори тяжкой избавилась. Тогда призвал к себе Великий Воин Охотника, и спросил его:
- Чего просишь ты в награду за исцеление дочери моей, Охотник?
- Прошу я у Вас, Великий Воин, - отвечал Охотник, - руки вашей дочери.
Удивился тут Великий Воин, да призадумался: юноша-то небогат, да и роду незнатного, как же ему свою наследницу отдать? А и не отдать нельзя: слово Воина крепче стали воронёной!
- А скажи ты мне, Охотник, - снова спросил Великий Воин, - какие снадобья добавлял ты в воду, которой дочь мою лечил. Не может быть, чтоб от одной лишь воды она поправилась.
- Только одно снадобье добавлял я к воде, - ответствовал юноша. – Любовь свою.
Тут ещё больше призадумался Великий Воин, призвал к себе дочь свою и у неё спросил:
- Скажи, дитя моё, согласна ли ты стать женой Охотнику молодому, от смерти тебя избавившему.
- Согласна, батюшка, - тихо ответила девушка, глаза опустив от смущения.
- Что ж, Охотник, - вздохнул Великий Воин. – Я своего слова не нарушу. Бери мою дочь в жёны.
… Весело смеясь, и взявшись за руки, уходили со двора знатного молодой Охотник, да дочь Великого Воина. Дорогу им освещало ласковое утреннее солнце. А у окна, прислонившись плечами друг к другу, стояли и смотрели им вслед Великий Воин и супруга его, Великая Воительница.
- Всё у нашей дочери было, - говорил Великий Воин. – И постель мягкая, и наряды красивые, и меха богатые, и яства заморские. Одного не смогли мы дать девочке: любви своей. А любовь, видать, ей всего нужней была…

Изменено: антиноя, 15 Август 2011 - 08:04

  • 0
Убитая админом BloodMary69


Цитата(tamplier @ 15.12.2011, 9:34)
Порезали нам щит и теперь все. гномы идут в отхил даже по щиту. где справедливость?

#8 антиноя

антиноя

    Писатель

  • Пользователи
  • ФишкаФишкаФишкаФишка
  • 740 сообщений
  • Пол:Женщина
  • Раса в игре:Гномы

Опубликовано 15 Август 2011 - 08:06

Работа №19

Любовь нечаянно нагрянет


Все влюбленные склонны к побегу.
По ковровой дорожке, по снегу,
По камням, по волнам, по шоссе,
На такси, на одном колесе,
Босиком, в кандалах, в башмаках,
С красной розою в слабых руках.

Б. Окуджава


1

…Олаф нащупал в темноте её ладошку. Ладонь была прохладной и чуть влажной: Эстрелла явно сильно взволнована и, наверное, смущена его настойчивым вниманием. К сожалению, юноша не мог увидеть лица пленницы, ведь осенние беззвёздные ночи укрывали Элинор непроницаемой завесой тьмы.
Конечно, на центральной площади города и на заставах всю ночь горели магические светильники, в которых продолжали биться сердца поверженных кристаллических птиц, но здесь, в самой глубине человеческого поселения, не было нужды в освещении: усталые люди мирно почивали после тяжёлых трудов и кровавых сражений ушедшего дня.
Сжав дрожащие пальцы гномочки, Олаф вздохнул и задумался: как же так получилось, что он, человек, сын одного из самых знатных воинов людского племени, оказался изгоем в собственном клане, и своё первое романтическое свидание назначил не соплеменнице, а девушке из гномьего народа, волею судеб оказавшейся в плену?
Однажды, ещё ребёнком, Олаф слышал легенду о юных влюблённых – Ромеро и Джанетте, которые происходили родом из двух враждующих кланов Монтонекки и Капитолетте. Эта история закончилась весьма печально: и юноша, и девушка предпочли расстаться с жизнью, но не друг с другом. Но куда Джанетте и Ромеро до него, Олафа и до его смущённой спутницы-гномки? Человек и гнома вместе? – такого ещё не бывало!
Подумав об этом, Олаф упрямо нахмурил брови: тонкие и высокие девушки Лонгхольма не обращали на него внимания, ведь необычайно низкий рост, широченные плечи и рыжеватый цвет волос делали его похожим на гнома. Сколько насмешек и оскорблений пришлось ему выслушать! Сколько разбить носов и поломать игрушечных мечей, отбиваясь от жестоких сверстников!
Даже собственные родители поджимали губы и поднимали глаза к небу, словно вопрошая у богов Элинора, как в их семье могло уродиться этакое недоразумение. Лишь старый кузнец, взявший Олафа в обучение, со спокойным одобрением смотрел на коренастого юнца, прекрасно управлявшегося и с горном, и с мехами, и с тяжеленным кузнечным молотом.

2

Собственно, именно благодаря обучению у кузнеца и началось знакомство Олафа с Эстреллой. Отряд воинов, вернувшийся из очередного похода, пригнал группу пленных, и кто-то из молодых бойцов принёс мастеру кузнецу на починку и для изучения гномье оружие. Из груды покорёженного металла внимательный взгляд Олафа, ходившего в старших подмастерьях, тут же выделил сияющий чистой металлической синевой молот.
Взяв его в руки, будущий оружейник тут же ощутил мощные потоки силы, которые, словно вихрь, клубились вокруг этого удивительного изделия. На выточенную из заговорённого железного дерева рукоять были нанесены сложные гравировки, - над ними явно потрудился опытный тайнописец. Это оружие не могло принадлежать рядовому воину, и Олафу захотелось хотя бы раз взглянуть на бывшего владельца молота.
Каково же было его удивление, когда путём осторожных расспросов удалось выяснить, что молот принадлежал совсем юной воительнице гномьего племени. Правда, поговаривали, что девушка была дочерью одного из сиятельных кхадлордов – князей горного народа.
Проведя несколько часов возле барака, в котором поселили пленников, Олаф впервые увидел Эстреллу и с удивлением обнаружил, что её внешность показалась ему не отталкивающей, а даже приятной. Волосы гномочки были не ярко-рыжими, как у большинства обитателей горных пещер, а имели благородный тёмный оттенок чистой меди. Широкие скулы, чуть побледневшие от усталости и горя, сияющие жёлтые глаза тигрицы - всё в ней дышало удивительной силой и гармонией.
В течение следующей недели молодому человеку несколько раз удавалось найти себе занятие неподалёку от фермы, где трудились пленённые гномы, и молча наблюдать за грустной, но явно не сломленной горянкой. Её уверенные, сильные движения, мощные очертания приземистой фигуры казались Олафу всё более привлекательными.
Наконец, настал день, когда юноша решился и, поймав равнодушный взгляд жёлтых глаз, несмело улыбнулся. Вначале на лице девушки не отразилось ничего – возможно, она приняла его улыбку за насмешку. Но когда он улыбнулся снова – смущённо и неловко – в её глазах появилось что-то, что он принял за любопытство. Смутившись окончательно, Олаф отвернулся, но потом, вновь подняв взгляд, обнаружил, что гномочка улыбается – весело и весьма добродушно, слегка обнажая при этом свои маленькие белые, словно жемчужины, зубки.
Прошло немало времени, прежде чем юноше удалось хотя бы на пару минут приблизиться к пленнице, не вызывая ничьих подозрений. Воспользовавшись моментом, он шепнул: «Приходи через два часа после полуночи к заброшенному сараю возле магической лавки, я буду ждать тебя до утра!» Эстрелла ничего не ответила, лишь глаза её полыхнули жёлтым огнём, а медно-рыжая голова на мгновение склонилась, словно выражая согласие.
И вот настала ночь. Самая тёмная ночь в году. Под таинственным покровом тьмы, где-то на задворках поселения встретились двое – юноша человеческого племени и гнома, изгой и пленница, чтобы положить начало новой любви, которая станет легендой для будущих поколений обоих народов.

3

Молчание, в котором сидели Олаф и Эстрелла, становилось томительным, и Олаф решился заговорить.
- Спасибо, что доверилась мне и пришла сюда, Эстрелла, - прошептал он, ласково проведя пальцем по краю ноготка её пальчика. – Мне так давно хотелось увидеть тебя вблизи, прикоснуться к тебе и услышать твой голос. Расскажи мне, пожалуйста, о себе и о своём народе. Я хочу знать правду, а не те сплетни, которые гуляют по нашему селению.
- Ты хочешь знать правду? – в низком грудном голосе девушки послышалась горечь. – Что ж, я расскажу тебе о нас и о нашей жизни.
И Эстрелла начала свой рассказ. Она говорила о красоте старых, обветренных гор, в трещинах которых цветут самые красивые цветы мира. Она говорила о свежем и прохладном горном воздухе, которым привыкла дышать с детства, об уюте и просторе горных пещер, в которых издревле обитает всё гномье население Элинора. Чем больше говорила девушка, тем яснее вставали перед внутренним взором молодого человека дивные картины, и тем сильнее становилось его желание увидеть всё это «вживую».
«Но возможно ли это?» - спросил себя юноша. Воевода ясно дал ему понять, что в стройных рядах высоких и статных воинов такому недомерку не место. К тому же, Олаф, прекрасно чувствовавший магию стали, с большим трудом осваивал утончённую и изощрённую боевую магию людей. Простые, но мощные боевые заклятия гномов казались ему более действенными.
«Да, я мог бы увидеть мир, я мог бы побывать в горах и даже в селениях гномов, - сказал себе юноша. – Но для этого я должен придти туда с миром, и Эстрелла поможет мне в этом. Мы сбежим!» Как раз в этот момент девушка внезапно замолчала, и по её судорожному вздоху Олаф понял, что суровая воительница пытается удержать подступающие слёзы. Желая утешить, он приобнял гномочку, и она доверчиво прильнула к нему, словно умоляя о помощи. Её натренированное, сильное тело было сейчас мягким и податливым, а исходящее от её кожи тепло и тонкий пряный аромат приятно кружили голову.
Внезапно решившись, Олаф склонился к её лицу, прикоснулся губами к глазам девушки, заставив её опустить веки, а потом нащупал губами её губы… Гномочка не сопротивлялась, но и не отвечала, лишь дыхание её стало неровным, прерывистым. Это неожиданно понравилось юноше, и он стал целовать девушку всё более страстно, хотя и не слишком умело. И когда губы Эстреллы расслабились и потянулись к его губам, Олаф испытал такое блаженство, о каком даже и не думал, что оно существует. Оторвавшись, наконец, от своей подруги, он с трудом перевёл дыхание, и прошептал:
- Завтра. Ты слышишь? – завтра я снова буду ждать тебя здесь, и мечтать о горах и скалах, о которых ты рассказывала мне сегодня.
- Я приду. – В голосе девушки звучала спокойная решимость. – Приду, чтобы хотя бы один человек в вашем селении знал правду о нас. Ты не похож на своих соплеменников, Олаф. И ты мне нравишься.
Видимо, смутившись собственной прямоты, гномочка резко встала и, освободив свои пальцы из его сжатой ладони, скрылась в темноте. Чуть посидев, направился домой и Олаф. В голове его смешались самые разные мысли, а в сердце звенел восторг: он ей нравится! Она сама сказала ему об этом!

4

Через несколько дней после этой, казалось бы, ничем не примечательной ночи весь Лонгхольм был удивлён странным происшествием: как-то ночью по неизвестной причине загорелся один из стогов сена, стоявших неподалёку от фермы Дилана. И сам хозяин фермы, и несколько случайных очевидцев уверяли, что стог горел странным зеленоватым магическим пламенем, какое бывает, когда гномы пользуются горючей смесью.
Поскольку стог стоял на отшибе и распространением пожара не угрожал – тушить его не стали. А утром, когда солнце озарило своими благодатными лучами земли Элинора, староста Златован и его верный помощник Донован обследовали место происшествия и обнаружили в куче пепла металлические кольца и накладки. В то же время стало известно, что из барака для пленных гномов исчезла одна юная гнома. По обнаруженным на пепелище остаткам одежды, вмиг погрустневшие гномы опознали кольчугу Эстреллы. Стало ясно: маленькая пленница погибла в огне, который сама же и вызвала – то ли по неосторожности, то ли не в силах и дальше мириться с тяжёлой жизнью в неволе.
Пропажу Олафа заметили ещё позже – дней через десять после пожара, ведь молодой человек уверил своего наставника, кузнеца Гордона, что отправляется на неделю в Шпионские болота: разыскивать новые гнёзда болотных жуков. Кузнец со спокойной душой отпустил своего ученика, и даже после того, как Олаф не вернулся, Гордон не вспомнил, что ушёл подмастерье как раз в утро накануне пожара. Так что связать эти два происшествия никто не догадался.
Ну а юные влюблённые, совершившие столь удачный побег, были к тому времени уже очень далеко от Лонгхольма. Впрочем, это – уже совсем другая история.

Изменено: антиноя, 15 Август 2011 - 08:07

  • 0
Убитая админом BloodMary69


Цитата(tamplier @ 15.12.2011, 9:34)
Порезали нам щит и теперь все. гномы идут в отхил даже по щиту. где справедливость?

#9 антиноя

антиноя

    Писатель

  • Пользователи
  • ФишкаФишкаФишкаФишка
  • 740 сообщений
  • Пол:Женщина
  • Раса в игре:Гномы

Опубликовано 15 Август 2011 - 08:08

Работа №5

А ты записался добровольцем?

Мрачный, суровый Кхатог.
В небе звенит тишина.
Стоит вздремнуть мне чуток –
Сразу же снится война.

Снится тревожный набат,
Гномов-друзей ровный строй.
Каждый в Кхатоге – солдат,
Каждый готов принять бой.

Странные, страшные сны,
В них боль потери видна.
Снова уходят сыны –
Их призывает страна.

Топот солдатских сапог,
Грохот начищенных лат…
Ждёт впереди пыль дорог,
Знают о том стар и млад.

Ждёт впереди грозный враг,
Злобный, укрытый щитом.
Нужно собрать сто отваг,
Чтоб защитить отчий дом.

Воину чести смешна
Слава, награда, цветы.
Смерть иль победа нужна.
Он – доброволец. А ты?

  • 0
Убитая админом BloodMary69


Цитата(tamplier @ 15.12.2011, 9:34)
Порезали нам щит и теперь все. гномы идут в отхил даже по щиту. где справедливость?

#10 антиноя

антиноя

    Писатель

  • Пользователи
  • ФишкаФишкаФишкаФишка
  • 740 сообщений
  • Пол:Женщина
  • Раса в игре:Гномы

Опубликовано 15 Август 2011 - 08:11

Работа №13

Так был разрушен Соли-Дор



Если делаешь дело –
Делай его с любовью

(эпиграф)


1


Всю ночь над Элинором бушевала буря. Ураганный ветер злобно завывал и пытался захватить в прожорливую пасть воронок не только сухие листья, мелкие камни и прочий сор, но и куда более крупные и громоздкие предметы. В сотрясающих землю раскатах грома, следовавшего за вспышками ветвящихся молний, слышался смех самого Кхадгора. Потоки воды, низвергавшиеся с небес подобно водопадам, сметали всё на своём пути, завершая разрушение того, что ещё не разрушил ураган.
Вероятно, так мог бы выглядеть Апокалипсис в глазах стороннего наблюдателя, но наблюдать эту картину было некому: Элинор был ещё не заселён. Впрочем, у разыгравшегося светопреставления всё же были свидетели, которые с интересом наблюдали за происходящим из самого сердца бури, которую они же и устроили. Кхадгор и Эквиль – боги Элинора – комфортно восседали в креслах на своём летающем острове, зависшем чуть выше лютующего циклона и, попивая божественную амброзию, взирали вниз, туда, где природа испытывала на прочность творения Архитекторов.
- Взгляни, моя дорогая, - говорил Кхадгор, удовлетворённо покачивая головой, - город в горах, проект которого ты считала неудачным, прекрасно справляется с напором стихии. Он прочен и устойчив, как сами горы, ставшие его фундаментом и его стенами.
- Однако и Лонгхольм, который ты, дорогой, называл пряничным городком, тоже практически не пострадал! Дерево, хоть и не столь твёрдое, как камни, при мастерской обработке не менее устойчиво и надёжно, чем твои любимые гранитные обломки.
- О да, моя прекрасная Эквиль, - покладисто соглашался с ней Кхадгор, - вижу, что предпочитаемые тобой бревенчатые срубы проявили неожиданную для меня стойкость!
- Ну, а что же с третьим городом – Соли-Дором?
- А разве ты не видишь сама? Он рассыпался, словно карточный домик! Ветер и дождь камня на камне не оставили в этом городе, - Кхадгор сменил тон на ворчливый. - А ведь именно в этот проект мы вложили больше всего средств…
- Соли-Дор был грандиозен, мой дорогой. Какие высокие стены! Какие острые шпили! Какие огромные и нарядные дворцы!
- И всё это пошло прахом буквально в одну ночь, - всё так же недовольно отвечал Кхадгор. – Так что придётся Элинору обойтись без столицы.
Эквиль молча покачала головой в знак согласия.

2


Всего около года назад боги Элинора, желая обеспечить своим будущим подопечным самые благоприятные условия для жизни, разослали приглашения в несколько смежных государств. Они призывали наиболее славных Архитекторов посетить королевство Элинор, дабы возвести на его землях города, удобные для жизни, и услаждающие взор своим совершенством. На зов Кхадгора и Эквиль откликнулись три Мастера. Каждый из них самостоятельно избрал как место строительства, так и материалы, из которых планировал возводить дома.
Один Архитектор именовал себя Каменщиком, другой – Краснодеревщиком, а третий – просто Великим Зодчим. Каменщик, первым прибывший на летающий остров богов, тут же узрел на просторах Элинора древние горы Кхада, и сказал:
- Я построю город в этих горах, и он будет неотделим от них, и защищён ими.
Вторым летающий остров посетил Краснодеревщик. Он сразу же увидел высокие, стройные стволы деревьев Шпионского Леса, и сказал:
- Я построю город на окраине этого леса, и он будет неотделим от леса, и лес будет кормить его, словно заботливая мать.
Третьим пред взорами богов Элинора предстал Великий Зодчий. Он не смотрел вниз, на Элинор, он смотрел лишь на богов, явно упиваясь их великолепием, и гордясь тем, что может стоять подле них и говорить с ними, как равный.
- Я выстрою город, подобного которому нет ни в одном царстве, ни в одном государстве! – хвастливо заявил он. – Вы будете потрясены его красотой!
Кхадгор с Эквилью, прельщённые столь заманчивой перспективой, тут же сами стали предлагать Великому Зодчему и место для строительства, и помощь в доставке всего необходимого. Мастер благосклонно принял все их предложения, после чего на девственных землях Элинора закипела работа.

3


В горах, на невысоком плато, Мастер-Каменщик неторопливо рубил гранит, любовно придавая каменным осколкам необходимую форму, и звон его металлических орудий чистой музыкой разносился в горах, и отдавался в них мелодичным эхом. Гранитные плиты одна за другой укладывались на свои места, скреплялись прочным цементом. Пещеры, появлявшиеся там, где из горных недр забирались каменные осколки, Каменщик так же не оставил без внимания: тщательно выровнял в них полы и стены, возвёл перегородки, лестницы и перила. Постепенно и почти незаметно среди каменных кряжей и скал вырос город, настолько гармонично вписавшийся в горный пейзаж, что обнаружить его было трудно.

***


В то же время в зелёной долине подле Шпионского Леса трудился, не покладая рук, Мастер-Краснодеревщик. Он пилил деревья, старательно тесал брёвна, очищая их от коры, и сушил их на жарком элинорском солнце. Пока сушились брёвна для срубов, Мастер вбивал в землю сваи, которые позже становились основой домов, их каркасом. Столярные инструменты Мастера пели свою тихую и нежную песню, а над долиной витал аромат свежеструганной молодой древесины. И чем больше проходило времени, тем яснее становился виден замысел Мастера, а вновь отстроенные дома постепенно одевались в ставни и резные наличники.

***


А в самом центре Элинора, на побережье озера Омакшана, возводил свои грандиозные дворцы и палаты Великий Зодчий. Его не смутил песчаный, пропитанный влагой грунт, не насторожили ветры, беспрепятственно гуляющие по пустынному берегу. В своём воображении Великий Зодчий уже видел огромный, нарядный город, и себя, принимающего почести и почивающего на лаврах победителя.
Великий Зодчий так стремился к этой заманчивой картине, а планы его были столь масштабны, что он не посчитал нужным останавливаться на некоторых мелочах и деталях. Поэтому возводимые им дома росли с невероятной скоростью. В них было всё: беломраморные полы и стены, величественные арки и колонны, украшенные лепниной фронтоны, просторные террасы и лёгкие, ажурные балконы. Не было у этих домов одного: прочного, надёжного фундамента. Издалека каждое строение производило чудесное впечатление, но при ближайшем рассмотрении вдруг обнаруживались самые досадные несовершенства: неплотно пригнанные каменные плиты, щелястые окна…

4


И вот прошёл год. Боги Элинора, целиком положившиеся на знания и мастерство иноземных Архитекторов, и лишь издали наблюдавшие за ходом строительства, явились принимать работу. Вместе с Архитекторами, завершившими свои труды, облетали боги город за городом на своём летающем острове. С уважением потрогали боги мощные, надёжные гранитные плиты города в горах. С удовольствием вдохнули терпкий древесный аромат города на окраине Шпионского леса и полюбовались его тонкой резьбой. И с восхищением прошлись они по сказочно-прекрасным белым залам дворцов города на берегу Омакшана.
- Пожалуй, я назову горный город Кхатогом, и поселю там племя гномов – невысокие, но сильные, они прекрасно справятся с этим тяжеловесным хозяйством, - решил Кхадгор.
- А я назову лесной город Лонгхольмом, и поселю там людей, - они наверняка сумеют почувствовать магию дерева, сродниться с ней, – откликнулась Эквиль.
- А что же будет с моим городом? – тут же встрепенулся Великий Зодчий.
- А этот город мы наречём Соли-Дором и сделаем его столицей нашего царства, - ответил Кхадгор, - но прежде мы испытаем ваши творения на прочность!

…День клонился к закату, когда Кхадгор об руку с Эквилью взошёл на свой летающий остров, повелительным жестом пригласив за собой Архитекторов. Когда остров поднялся до высоты птичьего полёта, бог Элинора хлопнул в ладоши и захохотал. И тут же раскатам его смеха откликнулись дальние раскаты грома, а ещё через несколько секунд незнамо откуда налетел сильнейший ветер, пригнавший перед собой сонм тяжёлых, напоённых влагой туч.
Перед глазами поражённых Архитекторов развернулось невероятное, непредставимое зрелище: у них под ногами словно разверзся Ад: тёмные тучи бурлили и свивались воронками, среди воронок вспышками пронзительного света полыхали молнии, и всё это неистовство стихий обрушилось на мирно дремавший Элинор. Буря, не ослабевая, продолжалась всю ночь. А когда наступило утро, и на истерзанные земли королевства снизошёл покой, боги и их гости-Архитекторы смогли воочию узреть результаты испытания.
- Ну что ж, по заслугам – и награда, - суровым, не предвещающим ничего хорошего голосом, объявил Кхадгор. – Вы, уважаемые Мастера, построившие Кхатог и Лонгхольм, будете щедро вознаграждены, и получите от нас благодарственные грамоты и рекомендательные письма, которые укрепят вашу славу.
- А ты, презренный самозванец, именующий себя Великим Зодчим, - тяжёлый взгляд бога обратился к замершему в немом ужасе чужестранцу, - ты будешь обращён в чудовище морское, и будешь ты жить в озере подле развалин выстроенного тобой города, из века в век любуясь на дело рук своих.
  • 0
Убитая админом BloodMary69


Цитата(tamplier @ 15.12.2011, 9:34)
Порезали нам щит и теперь все. гномы идут в отхил даже по щиту. где справедливость?

#11 антиноя

антиноя

    Писатель

  • Пользователи
  • ФишкаФишкаФишкаФишка
  • 740 сообщений
  • Пол:Женщина
  • Раса в игре:Гномы

Опубликовано 15 Август 2011 - 08:14

Работа №13

Одиночество в сети


Скованные одной цепью,
Связанные одной сетью…

(перефразируя «Наутилус»)


1


Боромир сидел на песчаной косе, глубоко вдававшейся в синие воды озера Омакшан, и задумчиво наблюдал за бурлением пузырьков в небольшом водовороте, непонятным образом возникшем посреди спокойного, сонного водоёма. В нескольких метрах от Боромира грелся на солнышке и блаженно щурился Уух-Туум. Монстр настолько привык к неторопливому и вечно задумчивому гному, что при его появлении не проявлял ни беспокойства, ни агрессии. Казалось, возжелай Боромир подойти к Ууху и почесать его за ухом – и тот лишь довольно заурчит и даже повернётся, чтобы подставить под ласковую руку своё мокрое прохладное брюшко.

Эту буколистическую картинку внезапно нарушил возбуждённый юношеский голос:
- Дядька Боромир! Дядька Боромир!!!
Уух-Туум, заслышав эти крики, вздрогнул, оскалил клыки и начал медленно отползать к воде. Боромир нехотя, с усилием, оторвал взгляд от волн и обернулся к спешившему к нему молодому воину.
- Дядька Боромир! – захлслуживаясь и задыхаясь, проговорил тот, - Вас срочно вызывают в штаб принца Корагора. У нас там такое!..
- Война? Землетрясение? – поднимаясь, поинтересовался Боромир.
- Да нет же! – возбуждённо отвечал гном-новобранец, с почтением поглядывая на искрящиеся золотом доспехи Боромира. – Там принц Корагор изобрёл передатчик! Ну, конечно, не сам изобрёл. Ему пьяница Хильгор помогал.
- Надо же… Что ж за передатчик такой? – всё так же спокойно уточнил дядька Боромир.
- Я в точности не знаю, - смущённо признался юнец. – Но, говорят, если эту штуковину к уху прицепить, то можно на расстоянии слышать голос того, кто в вокафон говорит.
- А вокафон – что такое?
Тут юнец засмущался ещё больше, явно не в состоянии отыскать подходящие слова.
- А это штука, в которую говорить надо, чтобы в передатчике слышно было! – наконец выдал он.
- Ну, ладно, разберёмся, - отечески потрепав по плечу совсем растерявшегося новобранца, заключил Боромир.

2


… И разобрались. Едва переступив порог штаба, Боромир попал в цепкие руки главного алхимика Кхатога. Именно Кимихле, как знатоку всего живого и движущегося, доверил принц Корагор вживлять под кожу своим подданным вновь изобретённые передатчики. Боромир, ознакомившись с приказом, подписанным витиеватым королевским автографом, покорно поставил скромную закорючку в журнале, подтверждая получение «передатчика голосового в количестве одной штуки». После чего за ухо пожилого гнома прикрепили небольшое, с серебряную монетку величиной устройство, усики которого тут же больно впились в кожу, в ушную раковину и уткнулись куда-то вглубь слухового прохода. Внутри, где-то в голове, противно зазвенело, запищало и вдруг стало слышно голос принца – так, словно Корагор кричал Боромиру в лицо.
Гному тут же захотелось поковырять в ухе, но Кимихла резко шлёпнул дядьку по запястью:
- Куда руками полез? Повредишь драгоценное оборудование – сам перед принцем ответ держать будешь! Иди вон лучше, послушай, чего сам Корагор говорит о передатчиках!
Боромир вздохнул, передёрнул плечами и прошёл в указанную главным алхимиком дверь.

- Каждый гном должен быть на связи! Каждый должен знать, что происходит в городе и в королевстве! – ораторствовал принц перед залом, в котором собрал кхадлордов и варграфов всех гномьих кланов. – Единая сеть вещания открывает перед нами небывалые возможности! Высокая информированность каждого позволит нам сплотить ряды наших воинов, воспитать и поднять в них боевой дух! Я позабочусь о том, чтобы у вокафона всегда работала бригада самых талантливых наших наставников, пропагандистов, артистов и музыкантов. Военные марши, стихи, посвящённые Родине, рассказы ветеранов – всё это поможет нам взрастить в наших воинах священный дух патриотизма!

Боромир стоял, слушал и боролся с непривычным ощущением: кроме обычного голоса принца, звучавшего со сцены, в его голове звенел и надрывался второй голос: слишком близкий, слишком громкий. Гном, всю жизнь прослуживший в разведке, и часто выживавший только благодаря своему невероятно тонкому слуху, поспешно вернулся к Кимихле с единственным вопросом:
- Почтенный Кимихла, а нельзя ли уменьшить громкость этого передатчика?
- Нет, почтенный Боромир, это невозможно. Все передатчики работают с одинаковой громкостью, причём мы пока и сами не до конца понимаем, почему и как они работают.

Лицо Боромира скривилось, словно его заставили глотнуть перебродившего сидра.
- Так, значит, я теперь постоянно что-то слышать буду? – мрачно поинтересовался он.
- Ну, всё будет зависеть от принца, - заговорщицки подмигивая, ответил Кимихла. – Возможно, будет ночной перерыв в вещании – часов на пять-шесть.
- Это было бы грандиозно! – совершенно искренне, безо всякой иронии, ответил старый разведчик.
- Что ж, я постараюсь намекнуть Корагору, что его подданным иногда необходим отдых, - пообещал Кимихла.
Боромир благодарно кивнул и вышел. В его правом ухе продолжал звенеть и разглагольствовать металлический, дребезжащий, но вполне узнаваемый голос принца…

3


Вернувшись домой, Боромир решил изучить найденный им недавно в развалинах Соли-Дора манускрипт. Аккуратно разложив на рабочем столе потёртый, пожелтевший от времени пергамент, гном закурил трубку и приготовился к кропотливой работе. И тут у него в голове взорвался, зарокотал и завыл трубами военный оркестр. «Пам-парам-пам-пам-пам-пам, пам-параам-пам-пам…» - ревело у Боромира в ухе. – «Пам-парам, пам-пам-пам, пам-параам!..»
Ещё несколько минут гном честно пытался отстраниться от этого навязчивого ритма, сосредоточиться на пляшущих перед глазами древних иероглифах. Затем, сдавшись, отложил рукопись, отшвырнул в дальний угол трубку и вышел на улицу. Мимо его дома в разных направлениях спешили гномы. Однако вместо обычной расслабленной походки все они двигались как-то угловато, неестественно выпрямляя спины и пытаясь печатать шаг. «М-да, - в который раз за день вздохнул про себя Боромир. – Похоже, скоро мы и в уборную ходить будем строем и под музыку».

Не зная, чем себя занять, дядька направился к Омакшану – на любимую песчаную косу, где, в размышлениях и наблюдениях, привык проводить по нескольку часов в день. Но навязчивые голоса и марши не оставили его в покое и там. Принц Корагор, как и обещал, собрал у своего вокафона не только сводный военный оркестр, но и чтецов и декламаторов, и ветеранов нескольких войн, и даже простых жителей Кхатога, мечтавших передать привет своим дальним родственникам и поблагодарить принца за его чудесное изобретение. Никогда ещё за долгие годы своей жизни дядька Боромир не чувствовал себя таким одиноким, как сейчас, когда в его голове шумело, пело и вибрировало всенародное ликование по поводу мудрости и изобретательности любимого принца.

4


Ещё несколько дней Боромир провёл всё в тех же мучениях, пытаясь привыкнуть к посторонним голосам и звукам в своей голове, научиться думать, читать и отдыхать под непрестанную трескотню передатчика. Получалось плохо. Если уж быть совсем честным – то не получалось вовсе: Боромир стал раздражительным и гневливым, а в глазах его появилась какая-то затравленность и очумелость.
Тем временем, кхадлорд клана, в котором издавна состоял Боромир, решил отправить своего старого и верного друга на разведку: пора было узнать, чем занимаются люди, планируют ли они новую войну или небольшие разбойничьи вылазки. Повинуясь приказу, старый разведчик переоделся в серый, потрёпанный от долгого ношения кожаный доспех, уложил в старую походную ташку необходимые каждому разведчику вещи, замаскировал под одеждой пару кинжалов и связку гранат и на исходе ночи отправился в дальний путь.
В ухе у Боромира было непривычно тихо: Корагор решил, что по ночам продолжать вещание в сети всё же не стоит – воины принца должны были хорошо высыпаться, чтобы иметь мгновенную реакцию и отличную координацию, которые так нужны во время боя. Разведчик был несказанно рад этому факту: пусть спал он теперь на пару часов меньше, но зато у него было целых два часа тишины, в которой так хорошо было предаваться размышлениям, наблюдениям и изучению фолиантов и манускриптов.
Боромир осторожно, стараясь не тревожить сонных големов и скорпионов, пробирался к Лонгхольму, попутно замечая для себя, что изменилось на просторах Элинора. Отметил он появление курганов неизвестного назначения, заметил несколько людей и гномов-новобранцев, занимавшихся минированием-разминированием брустверов, невзрачной тенью проскользнул мимо портала в центре Соли-Дора…

… И как раз в тот момент, когда дядька Боромир добрался до лагеря рыцарей и притаился за пологом одной из палаток, готовясь подслушать, о чём докладывает Яровану прошедший в палатку гонец, в ухе у гнома противно хрюкнуло, а затем грянул Гимн Воинов Кхатога. Боромиру показалось, что этот гимн был слышен не только в палатке Ярована, но и в самом Лонгхольме.
Несколько секунд старый разведчик простоял не дыша и ожидая, что вот сейчас из тьмы человеческого убежища на него вывалится толпа чёрных рыцарей, и искромсает его своими секирами. Секунды шли одна за другой – и ничего не происходило. В ухе Боромира всё так же грохотала бравурная мелодия, а из недр шалаша раздавалось невнятное бормотание, которое, при всём своём желании и остром слухе, дядька разобрать уже не мог: мешала музыка, которая ворочалась и переливалась в его голове, словно волны штормящего океана.
«Миссия не выполнима», - мрачно подумал Боромир и, стараясь двигаться как можно осторожнее, отступил от палатки. Возвращение домой заняло у гнома почти вдвое больше времени, чем путь к лагерю рыцарей: рассчитывать на свой слух он уже не мог. Оставалось довериться глазам, привычно выхватывавшим из открывавшихся перед разведчиком видов всё сколько-нибудь необычное, и ногам, которые жили своей жизнью, словно ощупывая дорогу и выбирая на ней самые безопасные места для следующего шага.

С трудом добравшись до Кхатога, Боромир в самом мрачном, но решительном расположении духа написал докладную записку своему кхадлорду, в которой объяснял, как и почему он впервые в жизни не справился с заданием и отправил эту записку по магопочте главе клана. Затем старый гном извлёк из ящика с инструментами обыкновенные клещи, одной рукой отогнул ухо вперёд, а другой взял клещи и нащупал ими передатчик. Прихватившись поудобнее, Боромир рванул осточертевшее ему устройство, желая вырвать его из своей головы и из своей жизни.
Короткая, острая вспышка боли – и в мир старого разведчика вернулись одиночество и тишина. Тишина полная и всеобъемлющая, тишина блаженная и желанная. Несколько секунд Боромиру казалось, что, избавившись от передатчика, он вовсе лишился слуха – ведь, кроме невнятного звона, он ничего не слышал. Но постепенно слух начал возвращаться, а тишина начала оживать. Вот гном различил далёкие, ухающие звуки кузнечного молота. Вот услышал стрекотание цикады за окном. Вот – на грани слуха – уловил далёкий шум прибоя…

Боромир откинул голову назад и расхохотался – радостно и легко, как в детстве. Так, смеясь и поводя плечами, с которых словно свалился тяжкий груз, гном выбежал на улицу, ветром промчался по дороге, ведущей к башне Торадора, лёгкой рысцой преодолел несколько километров, отделявших Кхатог от оазиса Омакшан, и уже шагом, несколько успокоившись, вступил на песчаную косу, глубоко вдававшуюся в синие воды Озера.
Здесь, скинув шлем и отложив в сторону так и болтавшуюся у него за спиной походную ташку, Боромир уселся, скрестив ноги, прямо на песок, и отыскал взглядом бурлящий пузырьками воздуха водоворот. Спустя пару минут в нескольких метрах от Боромира из глубины озера поднялся, сопя и булькая, выспавшийся Уух-Туум, выполз на отмель и издал какой-то тихий, урчащий звук, который можно было принять за мурлыканье. Боромир дружески подмигнул монстру, потянулся, и снова перевёл взгляд на медленно кружащуюся воронку водоворота.

… Через несколько часов отправившийся на поиски старого разведчика кхадлорд додумался заглянуть сюда, на песчаную косу, и был потрясён открывшейся его взору картиной. У самой воды, скрестив ноги, сидел на песке дядька Боромир, и смотрел на чуть колышущиеся воды озера. По лицу немолодого гнома блуждала тихая, счастливая улыбка, а по шее коричневой потрескавшейся лентой извивалась запёкшаяся струйка крови.
  • 0
Убитая админом BloodMary69


Цитата(tamplier @ 15.12.2011, 9:34)
Порезали нам щит и теперь все. гномы идут в отхил даже по щиту. где справедливость?

#12 антиноя

антиноя

    Писатель

  • Пользователи
  • ФишкаФишкаФишкаФишка
  • 740 сообщений
  • Пол:Женщина
  • Раса в игре:Гномы

Опубликовано 15 Август 2011 - 09:38

Работа №4

А судьи кто?
И не было для него судьи страшнее,
чем его собственная совесть


Однажды, средь ночи глубокой,
Когда только мгла за окном,
Оставив топор у порога,
В таверну вошёл старый гном.

Не взял он ни эля, ни браги,
Сказал торопливо: «Потом,
Мне нужен листочек бумаги,
Чтоб мог я заняться письмом.

И снова всё тихо в таверне,
Свет лампы на стенах дрожит,
Гном пишет рукою неверной,
Излить свою душу спешит.

Ложатся неровные строки
На девственно-белый листок:
- Как трудно писать о дороге,
Пройти по которой не смог.

Как трудно признаться порою,
Что вдруг испугался преград.
Что холм, что назвал ты горою,
Был мал, и полог, и покат.

Как стыдно, что звал ты рекою
Когда-то ручей-ручеёк,
И, правя нетвёрдой рукою,
Проплыть по нему ты не смог.

Как страшно, как грустно, как больно
Понять, что ещё ты не жил,
А только бездумно, безвольно
Промчаться по жизни спешил

Промчавшись, и став у порога,
Ты вдруг оглянулся назад.
И сам осудил себя строго,
И сам устыдился наград.

Услуги, заслуги, награды…
Они – только прах, только тлен.
Пусть поздно, но понял ты: надо
Жить так, чтоб дух не был растлен.

Вернуться назад не возможно,
И нет ничего впереди.
На небо взглянёшь ты тревожно,
И крикнешь: Эквиль, пощади!

  • 0
Убитая админом BloodMary69


Цитата(tamplier @ 15.12.2011, 9:34)
Порезали нам щит и теперь все. гномы идут в отхил даже по щиту. где справедливость?

#13 антиноя

антиноя

    Писатель

  • Пользователи
  • ФишкаФишкаФишкаФишка
  • 740 сообщений
  • Пол:Женщина
  • Раса в игре:Гномы

Опубликовано 17 Август 2011 - 10:19

Работа №7 44го этапа - не понятая и не оценённая единственным членом жюри rolleyes.gif

Шпионские страсти


I


Самое страшное, что существует во вселенной – это скука. Именно она толкает разумных существ на самые разные и порой непродуманные поступки. Именно она снедала богов Элинора, и подтолкнула их к поиску развлечений. А главным развлечением Кхадгора и Эквиль испокон веков были войны в подвластном им мире. И сейчас пресыщенные и усталые взоры этой пары снова обратились к простым смертным.
- Так, ну, о чём они там взвывают на сей раз? Чего просят улучшить? – иронически приподняв бровь, произнёс Кхадгор.
- Кажись, им не нравится то, как мы определяем лучших из них! Награды, видишь ли, достаются не тем, кто их заслужил. – Произнеся это, Эквиль недовольно поджала губки.
- Что ж, интересно. Может, придумать чего-нибудь новенького? И они чуть поутихнут, и мне будет, чем поразвлечься, глядя, как они воюют, пытаясь вырвать из зубов соперника кусок послаще. – Кхадгор плотоядно ухмыльнулся.
Тут же в рабочий кабинет Божественных чертогов были приглашены придворные математики, перед которыми была поставлена задача: разработать новую систему оценок боевой мощи кланов.
- Я хочу знать, чего добились воины не год назад, а в прошедшем месяце! – напутствовал озадаченных учёных Кхадгор.
Долго ли, коротко ли, но в один прекрасный день, отличавшийся от других прекрасных дней тем, что скука овладела богами с новой силой, придворные математики, кланяясь и подрагивая от верноподданнических чувств, вновь предстали перед божественными супругами.
- Исполнили ли вы наше повеление? – грозно сдвигая брови, спросил их Кхадгор.
- О да, исполнили, о Великий! – ответствовал главный придворный математик.
… Ещё через несколько дней маленькое королевство Элинор всколыхнулось от очередной новости. «Боги дали нам новый рейтинг! Теперь нас будут ценить по новым заслугам, а не вспоминать старые! Слава нашим справедливым Богам», - в один кричали глашатаи, папарацци и простые жители.

II


…И надо же было такому случиться, что у одного из весьма неглупых придворных математиков – Мехмеда, был брат по кличке Беспалый. Тут следует заметить, что Беспалый, несмотря на характер тяжёлый и неприятный, имел, тем не менее, отличные организаторские способности, и вполне успешно руководил собственным кланом. Главной страстью в жизни Беспалого была власть, главным делом жизни – упрочение и расширение своей власти. Ради власти сей немолодой гном готов был забыть о семье и работе, о еде и сне. Ради власти мог пойти на всё, что угодно, ибо всегда помнил: «Победителей не судят».
Услышав новость, Беспалый тут же почуял: дело может оказаться весьма выгодным! Чтобы детально разобраться в тонкостях вычисления нового рейтинга, Беспалый, ничтоже сумняшеся, решил поговорить со своим братом – Мехмедом.
Пригласив его в таверну Нагора, Беспалый заказал по паре кружек забористого тёмного эля на нос и, пока Мехмед наслаждался вкусом этого напитка, Беспалый осторожно подводил доверчивого учёного к интересующей его теме.
- Как твоя придворная жизнь, братец, всё ли у тебя благополучно?- ласково вопрошал он Мехмеда.
- Где благополучно, там и скучно, - уныло отвечал ему Мехмед. – Это у вас вон – бои, походы, боссы… а мы сидим, богов игрой в шашки да шахматы развлекаем.
- Ну, наверное, не только шахматами? – заговорщицки подмигивая, интересовался Беспалый. – Вы большое и важное дело сделали! Помогли богам стать ещё справедливее!
- Это ты о нашей последней работе, что ли? – всё так же уныло спрашивал Мехмед.
- Конечно, брат! Я просто уверен, что в создании новой формулы есть и твоя немалая заслуга!
Мехмед, однако, оставался мрачен:
- Справедливость, говоришь? Да нет в мире справедливости! Я нашему главному придворному математику пытался втолковать, что есть в нашей работе серьёзные пробелы, однако он и слушать не пожелал. Сказал – Боги срочно требуют, на том разговор и закончился.
- Да какие ж пробелы могут быть в простой арифметической формуле? – внутренне настораживаясь, но, изображая при этом полное недоумение, спрашивал Беспалый.
- А такие! – закипая и наливаясь нездоровым пивным румянцем, отвечал Мехмед, - такие! В формуле этой несколько переменных величин. Вот, например, число игроков в клане за месяц существенно измениться может: одни уходят, другие приходят. И у каждого из этих приходящих - уходящих – свои достижения. А наши расчёты этого не учитывают!
- Переменные величины, говоришь, - довольно почёсывая седоватую рыжую бороду, повторял слова брата Беспалый. – Переменные величины…
Мехмед в ответ лишь тряс головой и с новым пылом погружал свой широкий, покрытый оспинками нос в густую пену, которая соблазнительно колыхалась над очередной порцией эля.
- А скажи-ка мне брат, - снова приступал с расспросами к своему изрядно захмелевшему кузену Беспалый. – Ведь тебе интересно было бы уже сейчас прикинуть, кто из славных воинов Элинора первую награду теперь получит?
- Может, и интересно, - поднимая слегка осоловелый взгляд от грязной столешницы, отвечал Мехмед. – Заняться-то теперь снова нечем, так что, как говаривала моя бабка, «чем бы дитя не тешилось, абы не вешалось».
- Ну, вот и славно, Мехмед, вот и замечательно! А я, если пожелаешь, сына своего казначея тебе в помощь пришлю. Да и то! Пора тебе собственными учениками обзаводиться, ты ж видный учёный!
-Да присылай, подучу я вашего мальчонку уму-разуму, - отвечал польщённый математик.

III


Утром следующего дня страдающий тяжёлым похмельем математик долго пытался спрятаться под подушкой от настойчивого стука в дверь. Этот стук огненной кувалдой бил по больным и жаждущим опохмела нервам несчастного. Осознав, наконец, что лучший способ избавиться от пытки – это отворить дверь, Мехмед, стеная и пошатываясь, дополз до порога и откинул засов. И первым, что он узрел, был небольшой жбанчик, в котором приятно булькало несколько сот граммов эля. Не задумываясь, Мехмед потянулся рукой к заветному лекарству…
Минут через десять разум учёного слегка прояснился, глаза открылись, и он сумел, наконец, направить благодарное внимание на своего спасителя, которым оказался юный гном с шустрыми глазками и чуть ехидной улыбочкой.
- Здравствуйте, господин Мехмед, - заговорил «спаситель», усмехаясь. – Глава моего клана, господин Беспалый, велел мне поступить к вам в обучение.
- Аааа… Оооо… Нуууу… - некоторое время Мехмед только мычал, пытаясь вспомнить, чем закончился вчерашний вечер. Затем, махнув про себя рукой на это безнадёжное дело, он обратился к своему ученику:
- И чем бы ты хотел заняться, юнец, как бишь там тебя?..
- Меня зовут Зной, господин Мехмед. Я сын казначея нашего клана, и я хотел бы изучить основы статистического анализа, ведь мне предстоит работать в составе руководства нашего клана, и принимать очень ответственные решения.
- Хммм… Ну, что ж. Помнится, брат Беспалый говорил, что его интересует кое-какая статистика. Вот мы с тобой и займёмся этой работой.
Зной энергично кивнул, изображая всем своим видом радостный энтузиазм.
Так началась небывалая по простоте и стройности шпионская игра: доверчивый учёный увлечённо собирал сведения, строил таблицы, чертил графики, высчитывал и сопоставлял различные цифры. Ну а всегда весёлый и услужливый Зной столь же увлечённо оценивал и фиксировал эти сведения, не забывая ежедневно отправлять результаты их с Мехмедом совместных трудов Беспалому.
Самое смешное в этой истории было то, что сведения, обрабатываемые Мехмедом, не были секретными: простые жители Элинора всегда охотно хвастались своими успехами, которые фиксировались в специальных информационно-магических табличках. Таблички эти каждый житель Элинора обязательно носил с собой, и лишь избранные имели возможность скрыть от посторонних глаз некоторую их часть.
Итак, пока Элинор рассуждал и предвкушал, Беспалый разрабатывал тактику. Для начала он очистил свой клан от «мёртвых душ», которые числились там лишь для галочки, затем начал рассылать личные приглашения тем игрокам, которые, по расчётам Мехмеда и его ученика, были в последнее время особенно успешны в боях.
Клан Северян, в котором главенствовал Беспалый, считался в то время одним из самых сильных и богатых, а потому многие бойцы из более бедных и малоизвестных кланов легко соблазнялись открывавшимися перед ними перспективами и отвечали на приглашения согласием. Новичков в клане принимали радушно, однако тут же брали в ежовые рукавицы военной муштры. Задачи командирами ставились чёткие, а от их исполнения зависела не только возможная награда, но и дальнейшее пребывание в клане. Так что новички старались изо всех сил, добывая в боях новые скальпы.

IV


Прошло ни много, ни мало: всего лишь пара месяцев, как настало время подводить итоги, и делать это по-новому. Едва ли не с полуночи возбуждённые толпы людей и гномов стояли, перекрикиваясь и переругиваясь между собой, пред вратами божественных чертогов, за стенами которых работал Скрипт – загадочный механизм, созданный математиками во исполнение божественных повелений.
И когда таинственный Скрипт закончил свою работу, и на створках врат огненными буквами начертались слова божественных повелений, застенал и заплакал народ элинорский, ибо никто не ждал тех результатов, которые были явлены их очам. И лишь Беспалый, таинственно ухмыляясь в свою рыжую с проседью бороду, довольно потирал руки, ведь его затея удалась: новые бойцы, пришедшие в его клан, принесли клану свои достижения, которые и учёл таинственный Скрипт, невзирая на то, что многие подвиги были совершены бойцами ещё до вступления в клан Северян.

* * *


Боги Элинора были готовы ко всему, но только не к той волне возмущённых и обиженных криков, которые волной цунами хлынули в божественные уши. Гул стоял такой, что его отголоски доходили даже до самой высокой башни, в которой укрылись на время Кхадгор и Эквиль. Шли часы за часами, дни за днями, а народ шумел и не расходился. Божественные палаты штурмовали гонцы от разных кланов с посланиями от своих глав. Во всех этих посланиях говорилось одно и то же: «Такого рейтинга не может быть, потому что не может быть никогда!»
Наконец, устав от криков и требований, боги Элинора сдались.
- Хорошо, мы сами разберёмся в том, как работает волшебный Скрипт, - объявили они народу. – И, если окажется, что в вычисления закралась ошибка, мы накажем виновных и определим истинных победителей, - пообещали они.

… Чем закончилась эта история, автору не известно. Вероятно, справедливость всё же восторжествовала, ибо богам приходится хотя бы иногда быть справедливыми. Ну, а от скуки Кхадгор и Эквиль были избавлены надолго.

Примечание автора: все имена вымышлены, все совпадения случайны.
  • 0
Убитая админом BloodMary69


Цитата(tamplier @ 15.12.2011, 9:34)
Порезали нам щит и теперь все. гномы идут в отхил даже по щиту. где справедливость?

#14 антиноя

антиноя

    Писатель

  • Пользователи
  • ФишкаФишкаФишкаФишка
  • 740 сообщений
  • Пол:Женщина
  • Раса в игре:Гномы

Опубликовано 19 Август 2011 - 10:09

ПРОШУ МОДЕРАТОРОВ УДАЛИТЬ ЭТУ ТЕМУ!
  • 0
Убитая админом BloodMary69


Цитата(tamplier @ 15.12.2011, 9:34)
Порезали нам щит и теперь все. гномы идут в отхил даже по щиту. где справедливость?

#15 Dark Inquisitor

Dark Inquisitor

    Летописец

  • Пользователи
  • ФишкаФишкаФишкаФишкаФишкаФишка
  • 3 619 сообщений
  • Пол:Мужчина
  • Город:Москва
  • Раса в игре:Гномы

Опубликовано 19 Август 2011 - 10:22

Это ещё почему? blink.gif
  • 0
Ad majorem dei gloriam

В толпе блуждает, словно тень,
Для ведьмы в тягость ясный день,
И Смерть седлает ей седло...
...пыщ-пыщ попячсо ололо!

#16 мульт78

мульт78

    Летописец

  • Пользователи
  • ФишкаФишкаФишкаФишкаФишкаФишка
  • 2 472 сообщений
  • Пол:Мужчина
  • Раса в игре:Гномы

Опубликовано 19 Август 2011 - 12:09

нет, я против, интересно авторов читать в виде отдельных работ от других
  • 0

5_small.pngссылка на меня
 

Супер-пуперская ссылка, нажми меня и тебе откроется информация, которая поможет в игре

 

NbqQm.gifЧистота залог здоровья! Порядок прежде всего!

 


#17 антиноя

антиноя

    Писатель

  • Пользователи
  • ФишкаФишкаФишкаФишка
  • 740 сообщений
  • Пол:Женщина
  • Раса в игре:Гномы

Опубликовано 19 Август 2011 - 12:52

тынц

Изменено: антиноя, 19 Август 2011 - 12:55

  • 0
Убитая админом BloodMary69


Цитата(tamplier @ 15.12.2011, 9:34)
Порезали нам щит и теперь все. гномы идут в отхил даже по щиту. где справедливость?




1 пользователей читают эту тему

0 пользователей, 1 гостей, 0 невидимых